Когда Ван-Ин прочитал первые строчки, он понял, почему Тжепкема хотел передать этот факс ему лично. Информация, которую он прислал, была просто ошеломляющей.
Это были листы бумаги, исписанные чьим-то мелким, убористым почерком. Наверное, писавший очень спешил. Судя по почерку, автор текста был образованным человеком.
«Штайнер стоял в дверном проеме и с улыбкой смотрел, как пятнадцать узников катят огромный кусок мрамора по полу, усыпанному березовыми стружками. Я с удивлением смотрел на камень. Это был каррарский мрамор. Я, как и любой скульптор, всегда мечтал о каррарском мраморе. Но я не мог понять, почему эсэсовцы доставили его мне. Раньше они не заставляли меня изготовлять скульптуры. Их куда больше интересовала живопись, и мне часто приходилось рисовать для них вместе с Зальманом Розенталем и французским евреем Олером. Мы с Розенталем и Олером, как зачарованные, смотрели на выбившихся из сил узников, которые дюйм за дюймом двигали кусок камня к намеченной цели. Казалось, они никогда не смогут справиться с этой задачей. Наконец им это удалось.
– Пошли вон, грязные евреи! – закричал Штайнер. Он всегда так обращался к узникам.
Все пятнадцать узников исчезли, словно летний утренний туман. Потом Штайнер подошел ко мне. Я почувствовал резкий запах гнилых зубов и табака. От него всегда так пахло. Я стоял, дрожа от страха, в ожидании своей участи.
– Ты должен выполнить одну работу, грязный еврей! – прокричал он. – Командир хочет, чтобы ты изготовил для него скульптуру.
Я стоял неподвижно, боясь пошевелиться. Олер и Зальман застыли у меня за спиной. Так они чувствовали себя в большей безопасности.
– Он хочет, чтобы ты сделал копию этой скульптуры, грязная свинья! – прокричал он.
Я услышал, как просвистела плеть Штайнера, и мой правый глаз залила кровь. Моя бровь была рассечена. Штайнер ударил меня, чтобы я поднял глаза и взглянул на то, что он мне показывал. Это была обыкновенная открытка. Я сразу же узнал статую «Мадонна с младенцем» Микеланджело. Я понял, что эта работа означает для меня смертный приговор. Скопировать скульптуру по фотографии просто невозможно.
– Ты понял, что от тебя требуется, грязный еврей? – прорычал Штайнер.
– Да, герр Штайнер, – прошептал я.
Рукоять его плети уперлась мне в подбородок, и голова моя откинулась назад. Штайнер некоторое время не отрываясь смотрел мне в глаза. Его жестокий взгляд так напугал меня, что я не мог пошевелиться.
– Комендант дает тебе три месяца на изготовление скульптуры, – цинично усмехнувшись, проговорил Штайнер и хлопнул меня по плечу.