Гадкое происшествие и очень неприятная ссора с полк. Л. Пять или шесть человек, работавших на строительстве мечети, решили уйти. Им надоело, что их маршем водят из барака и обратно, что на них орут, что их проклинают, что им угрожают. Они хотели выйти из «Свободных британцев» и вернуться в ряды профсоюза строителей. Их увели под усиленным конвоем. Больше их не видели. Я спросил, что с ними сталось. Полк. Л. знал, но отказался мне говорить. Дисциплинарные взыскания в отношении нарушителей дисциплины необходимы в любой армии, сказал он. Какое дисциплинарное взыскание было применено? Я хотел знать и все еще хочу. Не важно, ответил Л. Они были наказаны. Мятеж непозволителен. Расстрел? Их расстреляли? Нет, конечно, нет, мы не расстреливаем своих же. Но, как я сказал, это не наши люди, это всего лишь те, кто пришел к нам ради денег. Скажите, я хочу знать. У вас нет права знать. Пора вам принести присягу. Скажите, не унимался я, и к черту вашу долбаную присягу. Не ругайтесь при мне, лейтенант Джонс. И так далее, и так далее.
Я решил потихоньку улизнуть. Можно примкнуть к мародерам. Можно преподавать историю в каком-нибудь ПУ. Царит большая неразбериха, конфликт размыт, границы не определены. «Свободные британцы» свободно общаются с бастующими (сперва сняв форму и облачившись в стыренное гражданское), чтобы восстановить толику человеческой порядочности. Многие забастовщики хотят вернуться к работе. Сильна коллективная тоска по отменному куску мяса, бутылке пива и тихому вечеру у телевизора. Громкоговорители профсоюзов на грузовиках (теперь их меньше, поскольку нет бензина) глушат воплями. Но, разумеется, и кричат им «Ура!». Строители мечети работают как из-под палки. Бригадирами у них теперь исключительно сержанты, вооруженные пистолетами, но пускающие в ход дубинки. Это опухоль, которая должна рассосаться или быть излечена. Но как?