Разумеется, пожары были делом рук Ирландской республиканской армии. Но эта ли свора вечно и наперекор логике недовольных послала бомбардировщики? Пожары тринадцатой ночи Всеобщей забастовки, очевидно, начались с поджогов на земле, но к 2.35 утра следующей ночи пожары, опустошавшие доки и даже охватившие несколько порожних сухогрузов на Темзе, были воздушного происхождения. По утверждению экспертов, история знала только одного летчика-ирландца (прославленного в знаменитой поэме Уильяма Батлера Йейтса). По большей части ИРА была сухопутной армией, да и где бы она нашла деньги, чтобы купить или арендовать бомбардировщики?
Наутро пятнадцатого дня ВЗБ сбитые с толку лондонцы потянулись за невидимым и неслышимым бараном-вожаком к Трафальгарской площади. Здесь традиционно кричали о своем недовольстве, разглагольствовали об обидах. Здесь из уст того или иного лидера слова утешения и ободрения. Четыре лежачих льва думали свои мысли, а в вышине одноглазый, однорукий (и, как говорили вульгарные, одножопый) герой великого морского сражения как будто упивался воздухом, который сегодня напоминал охлажденное «Пуйи-Фюме». Бев стоял на самом краю огромной, бормочущей, обтрепанной, побитой, выздоравливающей (а уместно ли тут слово «выздоравливающей»?) толпы. Толпы, напирающей и ворчливо терпеливой. Но на что-то надеявшейся. На основание колонны пока никто не вскарабкался. Впрочем, разумеется, официально никто ничего не знал. Несколько дней ходили упорные слухи о готовящемся на Трафальгарской площади митинге, но слухи – всего лишь шум. По углам площади тупо лопотали громкоговорители. Ну и отличная же мишень для фаланги бомбардировщиков, подумал Бев. Но небо было чистым, ясным и пустым. В толпе Бев увидел мистера Петтигрю, а рядом с ним – дородных профсоюзных лидеров. Что им мешает залезть на постамент и начать красноречивую диатрибу о чем-нибудь? Но все ждали. В небе кружили голуби, комично бомбардируя лондонцев погадками или тщетно выискивая, где бы приземлиться пониже. Послышались ироничные крики «ура», когда какой-то меткий стрелок снял одного из духового ружья. Но были и такие, кто ворчал, дескать, надо оставить бедных птичек в покое. Потом возникло шевеление, нарастал гул. Гул, выжидательный и удивленный. С Пэлл-Мэлл приближался кортеж автомобилей. Наиболее ловкие из ожидающих лондонцев запрыгнули на постамент, чтобы лучше видеть. Раздался крик:
– Король!
Все рассмеялись, никто не поверил. А потом кто-то поверил, и вскоре поверили все, и послышались крики «ура». Какие-то невоспитанные дети рядом с Бевом затянули: