– Рабочим библиотеки без надобности, – сказал парнишка из куминов. – Им нужны клубы.
– Уж я-то им собрание устроил бы, – мечтательно протянул другой.
Небольшая их ватага остановила Бева с явным намерением побить и ограбить. Бев не испытывал страха, и мальчишки, наверное, это почувствовали. Привалившись спиной к рваному плакату с Биллом Символическим Рабочим (какой-то любитель граффити дорисовал усики к букве «О» в слове ОКния), он правой рукой сжал в кармане выкидной нож.
– Sunt lachrimae rerum, et menten mortalia tangunt.
За это они его окружили, изучая, принюхиваясь.
– Ты и греческий тоже знаешь, мужик?
– Me phunai ton hapanta nika logon, – отозвался Бев. – Софокл. Из «Эдипа Колонского».
– И значит?
– Лучше вообще на свет не родиться.
Один из мальчишек с силой выдохнул – точно после долгого, полной грудью, вдоха. Главарь куминов, чернокожий, но с арийским профилем, вытащил пачку «Сейвьюк финнс».
– Курить хочешь?
– Спасибо, но пришлось завязать.
– Без работы? Профсоюзные mashaki[16]? Ты антигосовский?
– Да, да и да.
Куминов было семеро, но все чернокожие.
– Ага… – протянул вожак.
Поскольку через улицу, по Грейт-Смит-стрит в Вестминстере, где от изморози белел фундамент новой мечети, шагал деловито одинокий человек, человек, которому есть куда идти.
– Али и Тод! – бросил вожак.
Двое названных перешли улицу и, ловко подставив мужчине подножку, врезали ботинками в левый бок, а после обшмонали. Вернулись они с тридцатью пятью фунтовыми банкнотами.
– Ладненько, – сказал вожак. – Ты со мной, Тод. Остальные около одиннадцати в «Плаксе», идет?
– Идет.
– Идет, Тасс.
А пока Тасс и Тод, желтоватый, хрупкий с виду парнишка, который пританцовывал от холода, отвели Бева в столовку для безработных у Вестминстерского моста. Там его накормили сэндвичами с ветчиной, сосиской в тесте, макаронами и томатным супом из бумажного стаканчика. Женщина за стойкой сказала, они-де должны предъявить свои удостоверения безработных, прежде чем смогут воспользоваться низкими, дотационными ценами, но мальчишки только огрызнулись в ответ.
Пока Бев жадно глотал еду, Тасс сказал:
– Слышал когда-нибудь про Мизусако?
– Японец? Изобретатель метода волынки?
– Отлично. Но ты пару букв потерял. «Волыны» было бы точнее, «волына» – пушка, ствол, сечешь? А про метод ты верно сказал. Тут именно метод.
– Он говорит, мол, проблема в том, что трудно отделить культуру от нравственности, – серьезно вставил Тод. – Поскольку культура порождение обществ, она вынуждена проповедовать общественные ценности. Ну, я про то, что с его слов выходит, что книги не про злодейство. Они проповедуют, как быть хорошим.