— Всегда к вашим услугам,— спокойно ответил Михаил Юрьевич и добавил:—Хотя считаю, что справедливая критика не может оскорблять сочинителя.
Из дверей высунулось испуганное лицо Никиты Че-лахова:
— Господа, что тут происходит?
— Он оскорбил Марлинского!—энергичным жестом показал солдат на прапорщика.
— Это недоразумение, господин Колюбакин. Автор стиха «Смерть поэта» не мог сделать оскорбленье,— пытался успокоить хозяин лавки разбушевавшегося посетителя.
Колюбакин опешил. Только что белое, с налитыми гневом глазами лицо его вдруг залилось краской стыда, солдат растерянно начал извиняться:
— О, простите меня, простите! Я слышал, что автор стихов «Смерть поэта»,— гусарский корнет, а на вас мундир Нижегородского драгунского полка,— Колюба-кин подошел ближе, и Лермонтову показалось, что он собирается заключить его в объятья. Поэт с опаской отступил: такой если прижмет в порыве «нежной» страсти, косточки затрещат. А Колюбакин, словно ничего между ними не произошло, заговорил:
— И хорошо, что вы попали на Кавказ. Вы многому здесь научитесь, многое поймете. Кавказ лечит от всего порочного нашу молодежь. Здесь и началось мое настоящее воспитание. Избалованным, легкомысленным юношей попал я сюда и прошел школу у своего товарища по цепи — русского солдата. От него получил закал человечности. Кто видел солдат только в строю, тот их не знает. Надо есть, спать с ними, быть в карауле, лежать в морозную ночь в секрете, идти плечо в плечо в атаку...
Не только Лермонтову, но, наверное, и каждому не по нраву пришлась бы такая фамильярность. Назидательность тона младшего по чину непозволительна нигде, тем более в армии. Но Михаил Юрьевич, не зная почему, подумал: «Да ведь правильно он говорит. Давно на Кавказе, многое пережил и немало знает. Почему же его не послушать?»
— Вы, вероятно, читали у Марлинского о терпении, бескорыстии и храбрости русского солдата. О том, как он, защищая наше отечество, лезет в огонь очертя голову. Когда представишь неутомимость его в походах, бесстрашие в осадах и битвах, так чудно уму и сердце радуется! И кто первым описал?.. Мой друг Бестужев!.. А кто второй?.. Вы — Лермонтов! Я читал ваше «Бородино». Вы превосходно воздали должное русскому солдату...
Потом Колюбакин заговорил о том, что он скоро наденет офицерскую шинель, с Кавказа никуда не уедет, добьется высоких чинов, станет генералом, всю жизнь будет заботиться о благополучии местных жителей. Он возмущался жестокостью кавказской войны, мечтал о том, чтобы завоевать горцев просвещением и торговлей.