— Копейка!
— Копека,— ответила девочка и, обрадованно схватив монетку, мечту своего детства, крепко зажала в ладошке.
И теперь, когда Таня приходила к солдатам, каждый старался ей что-то преподнести: вытесанную топором из дерева куклу, пуговицу, иголку с ниткой, ленту, пряник, конфетку, купленные у приезжавших в лагерь купцов. Даря это девочке, каждый заставлял повторить название предмета. Обучение черкешенки русскому языку стало заботой солдат, в какой-то мере утоляло их тоску по мирной, семейной жизни.
Солдаты сшили ей из кожи чувяки и бескозырку от солнцепека. Большой, несказанной радостью для Тани был подарок самого начальника, майора Чайковского. Он купил ей красное платье, бусы на шею, соломенную шляпку и сандалеты. Но прежде чем нарядить девочку, Елисей хорошенько вымыл ее, особенно заботливо — волосы, причесал.
Петр Семенович велел Епифану каждый вечер подавать ужин на две персоны и с удовольствием усаживался за раскладным столиком вместе с девочкой. Вначале Таня удивлялась этому, ей непривычно было ласковое обхождение с ней человека, строгого с егерями, которого они даже побаиваются.
Ритуал еды за столом, красивая необычная столовая посуда —все поражало ее. Она зажала рот ладошкой, чтобы не прыснуть от смеха, когда увидела, что «Петр Семен Чай», так она стала называть командира батальона, сев за стол, надевает на грудь белый фартучек, подоткнув его верхний край под ворот мундира. Но потом и она стала прилаживать на груди такой же белый фартучек, который Епифан неизменно клал перед ней. Закончив ужин, «Петр Семен Чай» вытирал руки о другую салфетку, и она делала то же самое.
Вечером Чайковский после ужина спросил Таню:
— Ну-с, милейшая, как идут дела с обучением нашему языку?
Она уже стала многое понимать из того, что ей говорили русские.
— Карош!— ответила она и начала сыпать слова, хвастаясь перед офицером своими успехами:—Сухарь, монета, топор, егерь, река...
— Боже мой, да тебя егери обучают одним существительным!— воскликнул Петр Семенович и, показав на стакан, спросил:
— Что это?
— Стакан.
— А какой он?
Таня не могла ответить по-русски, пожала плечами.
— Повторяй за мной: стакан стеклянный.
Девочка охотно повторила. Всякий раз, когда Таня ошибалась, коверкала фразу, Петр Семенович не сердился, бывало и-хохотал от души. Ему было весело, он отдыхал в обществе забавной маленькой «дамы».
А однажды он вынул из футляра скрипку и начал играть. Таня вначале изумленно, склонив голову набок, слушала нежные звуки, раскачиваясь в такт. И вдруг, раскинув ручонки, пошла танцевать, повторяя то, что она видела в своем ауле в дни праздника — большого байрама...