— Вам лучше знать, — ответил Устин.
— Петр Васильевич, оно и верно, что мало, — заметил Ерка.
— С кого сымаем? — пробегая глазами список, решительно спросил Груздев.
— Скостить надо с Клима Петрушева да с Зиновея, а Митяю надбавить...
—- Правильно... — поддержал Аким.
Груздев переправил у Пашкова единицу на двойку и сызнова прочитал список.
— Ну, а дальше... — он перевернул список, — пошла что ни на есть голь перекатная. Не с них брать, а им давать. Я так считаю: освободить их.
— Ослобонить! — в один голос подтвердили активисты.
Список проверили еще раз и решили созвать вечером в школе общее сельское собрание.
Смеркалось, когда старый Пашков зашел к сыну и, оглаживая широкую, с проседью бороду, вполголоса сказал:
— Митяй, нонче проезжий человек мне говорил, будто казаки придвинулись. От нашего села верстах в двадцати. Того и гляди, заявятся. Вот ты и думай. Нонче энти хлебушек заберут, а завтра те придут да прикажут: вынь да положь... Что делать?
— Нету! — испуганно вскрикнул Митяй. Он вскочил и, потирая ладонями голову, начал скороговоркой: — Прятать надо! В землю зарывать! Нету хлеба. Нету, ни тем, ни энтим. Нету!
—. Нонче тот и живет, кто с хлебом, — спокойно продолжал старик, умышленно подогревая сына. Потом поскреб в бороде и, разглядывая свои валенки, как бы невзначай спросил: — Ты далече схоронил?
Митяй внимательно посмотрел на старика, проговорил упавшим голосом:
— Боюсь, ненадежно.
— Ну, теперь не перехоронишь. Пусть так. Может, не станут искать... Для виду надо мер пять отвезти, а там видно будет.
— Эго верно, — согласился Митяй. — А ну, как пойдут искать? — сокрушался он.
— Дружок-то твой, по слухам, там, в комбеде, — намекнул старик.
Митяй нетерпеливо замотал головой.
— Друг? .. От друга жди либо большой подмоги, либо большой беды. Я это, знаю.
— Ну, я пойду, — поднялся старик. — Нонче объявили собрание в школе. Разверстку опять брать будут.
— Слыхал.
— Так ты опосля придешь, чтоб не вместе. Только за ради Христа прошу: не лезь на рожон, поспокойней, так-то оно верней. Больше молчи.
Старик ушел. Митяй нервничал и все время думал об Устине. Он вспоминал беседу с ним и до крови грыз • ногти. Что он плел тогда?
>1— Натаха1 Поди сюда. Скажи, что я болтал тогда Устину?
— Да всякое, — и она напомнила ему о давешнем разговоре.
— Ах, неладно. Черти ж его поднесли, не сам пришел.
— Ты завсегда, как выпьешь, несешь околесную, —-с досадой заметила Наталья.
— Ну, давай помолчи, —■> раздраженно сказал он. — Речь шла промеж нами, и все. Ничего я не говорил, поняла?