Я вспомнил на кладбище о другом Девятом мая, за несколько лет до этого. Я шел длиннющим коридором училища, на стенах которого развешены портреты некогда знаменитых советских военачальников. Между прочим, это была чрезвычайно примечательная портретная галерея, потому что год смерти на большинстве из этих портретов был указан тысяча девятьсот тридцать седьмой или тысяча девятьсот тридцать восьмой, и иногда некоторые любознательные курсанты задавали на эту тему вопросы. Тогда я рассказывал им (насколько это позволяли мои тогдашние знания) о сталинском терроре тридцатых годов, который не пощадил и руководство армии.
Когда в тот майский день я шел по этому самому длинному коридору, навстречу мне показался Иван Сергеевич. Как и многие другие высокие офицеры, на торжественном собрании, посвященном тридцатилетию Победы, Евсиков получил поощрение – конверт, если я не ошибаюсь, с тысячей рублей. Некоторые получили ордена или именные часы. Он увидел меня, остановился и сказал: «Вот видишь, я опять получил награду. Правда, такая годится скорее для юного гусара. К тридцатилетию Победы я, как участник этой войны, ждал чуть большего. Но большие награды достойны лишь груди больших военачальников, ведь это именно они выиграли войну, а не такие ребята, как я и Костя». Капитан первого ранга Константин К. был Героем Советского Союза и, как Евсиков, относился к высокопоставленным персонам в училище. А чуть позднее его, не дав дослужить до пенсии, уволили из училища, потому что его дочь вышла замуж за еврея и уехала с ним в Израиль.
Иван Сергеевич предложил обмыть награду. «Ведь твой отец тоже фронтовик, да и сам ты служил в армии. Так что через час встретимся на КП». Он, капитан первого ранга К. и я встретились внизу на КП и отправились в «щель имени Соловьева-Седого» (так шутливо называли маленький буфет-рюмочную, втиснувшийся между «Англетером» и «Асторией»). В рюмочной нас уже ждал наш общий друг – врач, подполковник медицинской службы Николай Галкин. Стоя мы выпили по несколько стопок коньяка, и на широкой груди Евсикова, увешанной в честь праздника множеством орденов и медалей, всякий раз позвякивало, когда он поднимал рюмку.
В форме флотского офицера был и капитан первого ранга К. На его груди, кроме других наград, красовалась звезда Героя Советского Союза. И вдруг Коля сказал, что это, собственно говоря, позор, что мы здесь стоим, когда рядом, в «Астории», распрекрасно сидя отдыхают люди, которые – более чем вероятно – войны и не нюхали, а, может статься, даже ее проиграли. Евсиков и К. неуверенно переглянулись, поскольку офицерам, да еще в форме, а в данном случае – в форме парадной, да еще со всеми наградами, в интуристовских заведениях (каковыми и являлись гостиница «Астория» и ее ресторан) появляться категорически запрещалось. Но мы уже прилично выпили, и всякие сомнения на этот счет потерялись в опрокидываемых рюмках.