Прохладно и темно.
«Ох, и отомщу же я тебе, Мишенька!» — усмехнулась Султанбекова и, закрыв глаза, раскинула руки:
— Ну, иди…
Барашек упал на ее грудь и услышал горячий шепот-приказ:
— Целуй меня.
Он долго не мог оторвать свое пылающее лицо от ее жадных властных губ и весь трясся. Мешали оружие и одежда.
Она вспомнила сплетни о Екатерине II, о ее дворцовых интимных приключениях, и ей льстило то, что и она может сейчас позволить себе быть Екатериной II. Опять приказала:
— Раздень меня! Жарко… Не торопись.
Он неумело раздевал, отбрасывал в траву ее оружие и одежды, стыдился, краснел, когда она открывала глаза, а когда закрывала, бледнел, и совсем осмелел, услышав растерянное:
— Дальше раздевай…
Она долго ласкала его.
…После, задумчиво отдыхала, жевала травинку, думала о том, что парень сладкий и хорошо бы вот так иногда уходить с ним на край света. И другие горько-злые мысли приходили ей в голову: «Всем расскажет. Узнает Мишка… убьет». Вспоминала, как по-волчьи гнались за ней, стреляли в нее, скрутили, чуть не предали позору, и ненависть заставила сжать ей губы. «И он тоже гнался за мной и стрелял, стрелял в меня! Первые призы брал, говорит?!»
— Отвернись! Одеваться буду!
Она выстрелила в спину Барашка один раз. Он обернулся, губы его задергались, как у ребенка, и он почему-то не падал, а плачущим удивленным голосом спросил:
— Вы меня убили? Да? Я уже мертвый… да?!
Шагнул к ней и после второго выстрела рухнул к ее ногам.
«Ах, что же я наделала?!» — она осторожно погладила его по кудрям и сжалась от страха, а потом истерично расхохоталась оттого, быть может, что вот запросто убила человека, который когда-то мог запросто подстрелить и ее.
На базе все спали вповалку у котлов и только часовой, сидя на чурбаке, клацал затвором винтовки.
Султанбекова спросила:
— Возвратился Михаил Маркелыч?
Часовой, поморгав глазами, ответил:
— Опять уехал. Сказал — дороги проверю. Приказал тебе за порядком следить.
«Сбежал, значит… А может, и нет? Надо поднять весь этот сброд и взять в кулак!»
Когда раздалось подряд несколько выстрелов в небо, все повскакали, и Султанбекова зычно отдала команду:
— Становись! Приготовить коней и оружие! Пойдем на добычу, ле-же-боки!
Ей весело повиновались. Всем понравилось слово «добыча», по которой они давно уже тосковали.
Султанбековой подвели коня, и злая усмешка скользнула по ее сытым губам.