, — заключила она, с явным удовольствием услышав, как латинское слово соскакивает с ее языка, — кто бы ни решил отравить Кору, он мог выпестовать свой план только между двенадцатью дня, когда Хенуэй обрел эту идею, и двумя часами, когда она сама выпила лимонад.
— Проклятие! — обрушился Трабшо на себя. — Почему я не додумался до этого сам?
— А значит, — продолжала романистка, вновь воздев руку, будто регулировщик, дирижирующий движением разговора, а главное, чтобы предостеречь старшего инспектора не вторгаться в то, что она уже считала своей личной улицей с односторонним движением, — убийца должен так же безусловно принадлежать к, так сказать, группе избранных. Иными словами, только к тем, кто мог узнать об изменении плана Хенуэя.
И Колверт, и Трабшо мгновенно уловили справедливость и значимость ее вывода.
— Бог мой, Эви! — вскричал Трабшо. — Бедная старушка Кора была убита только-только, а вы уже установили важную улику. Вы — самое оно!
— Да, браво! — подхватил Колверт. — Одно это ваше вдохновенное заключение заметно сузило поле расследования. Теперь нам просто остается составить список тех, кого в силу их обязанностей должны были проинструктировать об изменениях в связи с фужером. Честное слово, во всяком случае, мы сдвинулись с места.
— Есть ли какие-нибудь причины, мистер Колверт, которые мешали бы нам начать немедленно? — осведомилась романистка. — Это преступление само себя не раскроет.
— То есть как — немедленно?
— Начать составлять список. Много времени это не займет. Не верю, что кому-нибудь из этих… как бишь назвала их Кора?.. хватов и растамшей сообщили бы про изменение. Как я сказала, это могут быть только несколько избранных. Я даже думаю, что парочка первоочередных подозреваемых сидит прямо здесь, в этом помещении.
При последних словах Колверт, кивавший на каждую деловую подробность, всплывавшую в разговоре, весь напрягся, будто без отлагательств намеревался задержать (с помощью наручников, если понадобится) двоих преступников, едва на них остановится указующий перст.
Со своей стороны Трабшо только улыбнулся.
— Если я не ошибаюсь, Том, — сказал он, — она подразумевает нас, меня и себя. Я прав, Эви, верно?
Романистка согласно кивнула, и Колверт покачал головой.
— Вы двое — подозреваемые? Послушайте, мисс, будьте серьезны.
— Уверяю вас, я вполне серьезна, смертельно серьезна. Какой смысл составлять этот список, если он не будет исчерпывающим и беспристрастным? Мы с Юстесом самые первые услышали из собственных уст Коры о новой находке. И пусть даже весь этот день мы все время находились в поле зрения друг друга, а к тому же нас — как всего лишь посетителей, если не сказать наглых вторженцев, — к съемочной площадке и близко не подпускали, тем не менее мы физически находились возле места преступления и вполне могли бы совершить его поодиночке или в сговоре, при помощи какой-то хитрейшей манипуляции. Такое вот невозможное преступление, о которых вы читаете в антологиях.