Сегодня ночью скончался Зоненберг, и Анна-Мария спешила в госпиталь, чтобы оформить все необходимые документы о смерти подследственного. После этой малоприятной процедуры она поднялась из подвала, где находился морг, на второй этаж. Там в отдельной палате лежал Раушер, который, как вы помните, числился теперь Зоненбергом. Войдя в палату, Анна-Мария отметила про себя, что бинтов на теле больного поубавилось, хотя большая часть лица по-прежнему скрыта повязкой. Сейчас молодая женщина была совершенно спокойна. В тот, первый раз, спокойствие далось ей с большим трудом…
Куратор настаивал на встрече. На её «У меня срочное задание, может, встретимся, когда вернусь?» последовало категоричное «Нет, обязательно до вашего отъезда в госпиталь!» Куратор знал о порученном ей деле.
В кафе Анна-Мария вошла в заметном волнении. Куратор, вопреки обыкновению, также нервничал. Впрочем, это было заметно разве что для него самого, со стороны всё выглядело как беседа двух случайно оказавшихся за одним столиком людей. Тем более что разговор был коротким.
– Вам необходимо знать, – сказал куратор, – Курт Раушер, которого вы едете допрашивать – Николай Ежов. Вы поняли?
Анна-Мария, не поднимая глаз от тарелки, чуть заметно кивнула. Из груди куратора вырвался еле слышный вздох облегчения.
– Хорошо. Он пока остаётся под прикрытием. Ведите себя соответственно, и дайте понять ему, чтобы вёл себя так же. Будьте осторожны при общении, вас могут слушать.
Потом, когда у них появилось место и время поговорить по душам, Николай вспоминал эти минуты с улыбкой. «Когда первый раз очнулся после того, как в меня кинули гранатой, сделал всё, как учили: виду, что в сознании, не подаю, глаз не открываю, пытаюсь на слух оценить обстановку. Рядом вроде никого, зато в отдалении слышна речь. Слов, правда, не разобрать, но, чёрт возьми, говорят явно по-немецки! Додумать ситуацию не успел – отключился. В другой раз чувствую: рядом кто-то есть. Осторожно приоткрыл глаза и вижу над собой твоё лицо, тут я зенки и распахнул!» – «А я сразу палец к губам приложила, чтобы ты молчал, и стала по-немецки вводить тебя в курс дела» – «Ну, да. Мол, ты следователь и ведёшь дело о моём предательстве. Хорошо, что это была ты, был бы кто другой, мне незнакомый, точно бы мозги закипели, а так быстро сообразил, что я всё ещё под прикрытием» – «Ага. Классно получилось. Хотя, может, эта предосторожность и была лишней. По-моему, никто нас не слушал» – «Как знать, в этом деле никакая предосторожность не бывает лишней».
Анна-Мария присела на стул возле кровати и позволила себе лёгкую улыбку.