– Элеонора здесь?! – воскликнул адмирал. – Когда она приехала?
– Вчера поздно вечером, вы уже отдыхали…
– Тук, тук, тук! – раздался весёлый голос. – Плохая девочка спешит вернуть папе украденную почту!
Пройдя мимо посторонившейся горничной, которая сразу сочла за благо ретироваться, в кабинет лёгкой походкой вошла роскошная брюнетка. В ней барон Вильгельм фон Швальценберг – будь он тут – без труда опознал бы проказницу Лиз, даже несмотря на то, что под личиной шведской журналистки она являлась блондинкой.
– Привет, папа! – поцеловав отца в щёку, Нора положила на стол ворох газет. – Вот твоя пресса, а рекламу я выкинула, там нет ничего интересного, как, впрочем, и в газетах.
– Но ты, я надеюсь, позволишь мне самому убедиться в правдивости твоего умозаключения? – ласково глядя на дочь, спросил Болдуин.
– Разумеется, господин адмирал, сколько вам будет угодно!
Элеонора уселась на кожаный диван, наблюдая оттуда, как отец перелистывает страницы.
– Пожалуй, я с тобой соглашусь, – кивнул адмирал, – ничего примечательного, хотя… посмотри вот на это!
Элеонора встала с дивана, зашла отцу за спину и из-за его плеча заглянула в газету.
– Что тут?.. «Русские подводники получают награду из рук английского адмирала»… Действительно, я это пропустила… Погоди…
Нора стала внимательно вглядываться в снимок в конце заметки. На фотографии были запечатлены офицеры подводной лодки «Волкодав» после церемонии награждения.
– Ты кого-то здесь узнала? – спросил отец.
– Да. Вот этот офицер. Мы с ним вместе летели из Хельсинки в Петроград, но так и не успели познакомиться. Кто он?
– Ты меня спрашиваешь? – удивился адмирал.
– Ну да, – кивнула Нора. – Ведь ты, в отличие от меня, как и он, военный моряк.
– И что с того?
– Ну, мы ведь с русскими союзники…
– Понятно, – улыбнулся Болдуин. – Ты хочешь, чтобы я по своим каналам выяснил имя этого моряка?
– Какой ты у меня умный! – воскликнула Элеонора, обнимая отца. – Но если для тебя это затруднительно, я могу попросить дядю Джона.
– Нет уж! – воспротивился адмирал. – Мы и так достаточно напрягли твоего дядю-сенатора, когда потребовалось просить русских прикрыть твою сумасбродную поездку в воюющую Европу!
– Зато какие получились репортажи. На них я сделала себе имя!
– А меня они сделали почти совсем седым, – грустно улыбнулся адмирал.
– Папочка, дорогой, прости! – Нора прижалась щекой к щеке отца.
– Да разве я тебя в чем-то упрекаю? Жаль, что твоя мать так рано нас покинула. Сейчас бы она гордилась вместе со мной нашей маленькой дочуркой!
Оба, отец и дочь, замерли, глядя на украшавший стену кабинета портрет, с которого им улыбалась женщина, очень похожая на Элеонору.