Широко расставив ноги, Стадухин стоял у руля. Палуба коча то лезла вверх, то наклонялась вперед и стремительно падала вниз. Но Стадухин как будто не замечал ничего. Он стоял твердо и, казалось, один был неподвижен среди общего движения.
Все девять человек отряда Стадухина были заняты, — кто на парусе, кто на руле.
Стадухин поглядывал на клочья серых облаков, проносившиеся над морем. Поглядывал он и на птиц, с резкими криками летевших к берегу. Стадухин был озабочен. Ему не нравилось, что птицы летели к берегу: это бывало к буре.
Далее, за устьем Яны, берег круто изогнут и от вершины лукоморья тянется к северу. Стадухин приказал — и Ивашко Казанец, худым лицом и заостренным носом похожий на хищную птицу, повернул погудало руля. Юшка Селиверстов, верзила с грубыми чертами лица и глубокими складками на щеках, выбрал одну снасть паруса и вытравил другую. Коч накренился на правый борт и пошел на северо-восток, срезая невидимое за дальностью лукоморье. Вдруг за островом, что у главной протоки янского устья, Стадухин увидел парус, за ним — другой. Скоро из-за острова показались два коча. Они шли к северу и быстро приближались к кочу Стадухина.
На кочах было людно: более двадцати человек на каждом. Кочи сблизились, и Стадухин узнал встретившихся мореходцев. То были беглые казаки.
На переднем коче Стадухин увидел их главаря Ивана Редкина, полулежавшего под мачтой. Ноги Редкина были укрыты медвежьей шкурой. Атаман дорогой разболелся. Из-за его болезни беглые казаки целую неделю просидели в Усть-Янском зимовье. Лишь немного ему полегчало, и казаки снова вышли в плавание.
На носу второго коча, отнятого казаками около Жиган у торгового человека Колупаева, Стадухин увидел одноглазого Шалама Иванова. Около рулевого распоряжался Василий Бугор, а рядом с ним виднелась неподвижная коренастая фигура Ивана Пуляева. Казаки держали оружие. Фитили пищалей курились.
— Гей! — крикнул Стадухин. — Ивашка! Васька! Стой! Слово есть!
На кочах спустили паруса. Кочи сошлись на веслах.
— Здорово, бунтовщики! — приветствовал Стадухин беглых казаков. — Куда путь держите?
— Здравствуй и ты, Михайла! — отвечал Бугор. — А путь держим на Погычу-реку.
Стадухин вынул из-за пазухи трубочку, уложенную в кожаный мешочек, и поднял ее над головой.
— Видите это? Наказная память от воеводы! Мне быть приказным на Погыче-реке!
Беглецы молча смотрели на него. Стадухин стоял перед ними огромный, в плечах косая сажень; его черные волосы разлетались от ветра под красной, опушенной соболем шапкой. Он глядел самоуверенно и гордо.