Верхелст перезвонил ему меньше чем через час.
– Здравствуй, Йос. Думаю, у меня для тебя хорошие новости.
Броуэрс взял блокнот и ручку. Работенка обещала быть легкой.
– Вилльям Артс в начале этой недели снял полмиллиона. Остальное он перевел на счет в «Банко Кондоттьере» в Риме.
– Остальное – это сколько?
– Шестнадцать миллионов.
Броуэрс подчеркнул сумму. То есть наш друг планировал какое-то время отсутствовать.
– Отлично. Ты не мог бы еще проверить, инкассировал ли он деньги в Риме?
– Это важно? – осторожно спросил Верхелст.
Передача конфиденциальной информации о клиентах третьим лицам была предосудительным поступком. Как поверенный в делах, он мог себе позволить вышеупомянутое. Внутри банка он обладал достаточной неприкосновенностью. Однако вмешиваться в международные транзакции было более чем рискованным шагом, и это надо было учитывать. Более того, шансов, что сотрудники римского банка ответят на его запрос предоставить информацию, было очень мало.
– Я бы тебя спросил, если бы это было не важно?
Повисшая тишина подчеркивала смятение, которое охватило Верхелста.
– Без моего вмешательства тебе в свое время пришлось бы продать свою виллу в Монпелье, Доминик.
Этот аргумент сыграл решающую роль.
– Я посмотрю, что смогу для тебя сделать, – ответил наконец Верхелст. – Но я не могу ничего обещать.
– Прекрасно, Доминик. Я позвоню тебе завтра в два.
– Что ты об этом думаешь? – спросила Ханнелоре.
Официант в «Моцартхёус» принес два капучино. Под пушистым, как вата, небом по площади Хёйденветтерсплейн прогуливались первые туристы.
– Я подожду результатов судебно-медицинской экспертизы, – ответил Ван-Ин.
За последнюю неделю он был дважды выставлен за дверь женщиной, и это его угнетало. Кроме того, расследование застряло, как Эскалибур[45] в камне. Ван-Ин распорядился исследовать район, но от этого он тоже не ждал особых результатов. Убийство Провоста было совершено глубокой ночью. Надежда на то, что свидетели видели, как убийца заходил в дом Провоста или выходил из него, была ничтожно мала.
– Не обманывай меня и не говори, что ты еще не составил мнение об убийстве. Я тебя уже немного знаю, Питер Ван-Ин. У тебя на лице все написано. Я точно знаю, что в твоей прекрасной головушке лихорадочно крутятся все колесики.
Ван-Ин сунул нос в сливочную пенку капучино.
– Я задаюсь вопросом, почему мне надо пить обязательно кофе. Уже, черт возьми, десять минут двенадцатого. Могу поспорить, что в «Дювеле» меньше калорий, чем в этом вареве.
– Я думала, что мы с тобой об этом договорились, – сказала она строго.