Я находился там в таком состоянии и окружении, за пребывание в котором готов отдать всё. Если для этого нужна моя жизнь, то, пожалуйста, берите. Не хочу я прожить ещё тридцать лет, и не знать, не чувствовать ничего подобного.
Всё более и более погружаясь в депрессию, я не видел никакого выхода. Смерть не гарантировала ничего. А вдруг обман? Наложу на себя руки, а там ничего нет. Приходилось, как обычно вытягивать себя из психологической пропасти, тем более что сегодня намечался рабочий день. Этот сон счастья сделал меня несчастным. А может быть дело тут не в несчастье. Просто я глубоко вошёл в какое-то неопределённое состояние, когда будущее не кажется уже чем-то ясным и однозначным, а зависает в положении тайны, загадки. Но неопределённость эта вдруг начинает сопровождаться ощущением прикосновения к запредельному и необъяснимому.
Было ещё темно, но это была уже утренняя темнота. Появились первые звуки. Пищали сигнализациями, заводились и отъезжали от дома машины. С шумом сливалась вода по канализационным стоякам. Дом оживал. Кто-то собирался продолжать борьбу за выживание, а кто-то воплощать русскую версию американской мечты. Да и мне пора было стряхивать эту внезапную ночную хандру, тем более что я относился к той группе граждан, которые как раз таки борются за выживание. Тогда я это ещё умел. Умел наступить на горло собственной песне и заставить себя продолжить навязанные и принятые игры.
Случается такое, что за одни сутки, а бывает, что и за несколько минут, происходят события, которые изменяют весь ход, уклад и смысл прежней жизни. Именно такие сутки предстояли сегодня мне.
Кое-как, отбыв номер на работе, я шёл по Тверской в направлении тамошнего книжного магазина. Тогда я ещё не очень интересовался всякой там духовностью или разной эзотерикой и нужна мне была нормальная техническая книжка. В то время мои духовные изыскания и догадки ограничивались ощущением, как у Neo, когда он ещё был в матрице, что с миром что-то не так. А борьба с последующим неуютным мироощущением сводилась к частому повторению мантры «а кому сейчас легко», что приносило облегчение через осознание, что не одному тебе плоховато.
Книжки я так и не нашёл и двигался в сторону метро Пушкинская. Уже стемнело, и за стеклянными витринами кафе и ресторанов были видны люди, скрывающиеся от сырости и промозглости московской зимы. Наверное, им там было хорошо в тепле и каком-никаком уюте. Тоже что ли зайти, подумал я. Но потом представил себя в одиночестве за столиком, и мне эта перспектива не понравилась. Ладно ещё, если бы я был резидентом какой-нибудь разведки, отстранённо ожидающим в кафе связника. Я шёл дальше, отмечая про себя знакомое чувство одиночества в толпе.