Саня отвечала как могла, но многие вопросы ставили ее в тупик. Тем более что почти каждый ответ порождал новый рой вопросов.
— Над волнам? — переспросила она. — В разговоре это, может, и не так, а в песне так. Над крутым волнам. Одно дело разговор, а другое дело песня. «Над волнами» — оно бы в песне даже нескладно было…
Саня задумалась, мастерок на минуту застыл в ее руке.
— Над крутым волнам, — снова повторила она, прислушиваясь к этим словам. — Да оно и в разговоре тоже… У нас на Ильмене все так говорят.
— На каком Ильмене? Где это? А почему там так говорят?
— С тобой, Миша, разговаривать, — сказала Саня, возвращаясь к работе, — надо сначала институт закончить. Во всем тебе интересно до самой точности, до самой середки дознаться. Все — «почему» да «почему». Настоящий ты Мишутка-Почемутка!
— А ты Шурка-Штукатурка! — сказал Миша и тут же подумал, что Саня может рассердиться. Ведь она уже взрослая, а он еще мальчишка. Правда, она сама рассказала, что ее так прозвали, но то были ее товарищи по ФЗО, а не какой-то несчастный дошкольняшка.
Саня нисколько не рассердилась. Набрав с сокола на мастерок немного раствора, она ловко метнула раствор на стену и спокойно повторила:
— А ты Мишутка-Почемутка.
Перед уходом Саня спросила у мамы:
— Елена Федоровна, можно мне на минутку в ванную? Мне переодеться надо.
— Конечно, можно. Сумеете сами наладить душ?
— Нет, я сегодня — без душа. Только умоюсь и переоденусь. Тороплюсь очень. И потом — ногу сильно ободрала, не хочу мочить.
И она показала перевязанную ногу.
— Как же это вы? — спросила мама.
У Миши екнуло сердце. Он ведь так и не решился попросить Саню, чтобы она не выдавала его!
— Об гвоздь расцарапала, — сказала Саня. — Ничего, до свадьбы заживет.
Она подхватила свою сумку и скрылась в ванной.
Миша был не совсем прав, полагая, будто Саня умолчала о некоторых подробностях только потому, что не хотела его подвести. Да, конечно, она не была ябедой. Но умолчала она не только поэтому. В своем поступке Саня не видела ничего особенного, ей и в голову не приходило, что Елена Федоровна должна быть благодарна ей за спасение сына. Не гордость, а скорее чувство некоторой вины испытывала Саня перед Еленой Федоровной: как-никак она одна оставалась в квартире с ребенком и чуть было не проглядела, чуть не допустила до беды. Каково бы матери было!..
Саня вышла из ванной в красивом белом платье. Видимо, оно лежало в сумке, в том большом свертке… Миша даже поразился: в таком же платье она виделась ему тогда, ночью, когда он долго не мог заснуть.
Мама одобрительно оглядела Саню и, указывая на ее ногу, сказала: