— Что же переполнило чашу твоего терпения?
— Не так-то легко это объяснить. В быту сталкиваешься с тысячами мелочей, и в каждой из них сказываются привычки человека. В каждом из тысячи случаев один поступает так, а другой считает, что надо бы иначе… Но когда Левка и мылом перестал пользоваться, тут уж я взъярилась.
— То есть как это?
— Как взъярилась?
— Нет, как перестал?
— Перестал, и все тут. Тоже начал всякие теории разводить. Но, как ты понимаешь, я ему устроила такое…
— Погоди, какие же теории он выдвигал на этот раз? Что собаки обходятся без мыла?
— Нет, собак он теперь оставил в покое. Он плел что-то насчет вирусов. Не помню уже, что именно… И тогда я ему сказала, что с меня хватит.
— Но постарайся припомнить. Это интересно. При чем тут вирусы?
— Господи, конечно, ни при чем! И что может быть интересного в бреднях человека, который спятил? И неужели ты думаешь, что я способна была слушать? Да я убить его готова была в тот момент! Я бросилась на него с кулаками и колотила по спине, пока не отбила себе костяшки пальцев.
— Помогло?
— Только в том смысле, что я немного успокоилась. Честное слово, я примирилась бы и на этот раз. Ты учти: во всем остальном он оставался тем же обаятельным Левкой. Умница, талант, любящий муж. Я перестала злиться. В конце концов, он ведь никому худого не делал, только себе. Но когда я поняла, что у меня будет ребенок, мне взбрело в голову, что теперь во всем доме должна царить образцовая чистота. Я снова стала придираться к Левке. Вот в такой обстановке и произошла та сцена, о которой ты уже знаешь.
Мы расплатились и вышли из кафе. Я проводил Лисицу до автобуса. На остановке я спросил ее:
— А как же будет дальше? Предположим, Левка вернется. Трудно рассчитывать на то, что он выкинет из головы свои завиральные идеи.
— Ну и пусть. Разве это главное? Я теперь буду умней, я уже все продумала. Если любишь человека, надо принимать его таким, каков он есть. Нельзя же переламывать взрослого человека. Да никому это и не удастся. Ведь Левушка не требует, чтобы я изменяла свои привычки и следовала его примеру. Зачем же я буду навязывать ему свое мнение, учить его, словно маленького?..
Интонации Тамары Андреевны явственно звучали теперь в словах Лисицы. Сама она, может быть, считала, что излагает собственные мысли, но мне они были не очень интересны: накануне я уже слышал все это. Так сказать, в авторском исполнении.
— Чудит, чудит Левка, — пробормотал я, чтобы только сбить Лисицу с этого несвойственного ей тона. — И надо полагать, эти его чудачества приводят к некоторым практическим неудобствам.