Сколько же времени ее пускали? Кажется, десять суток подряд. Когда какая-нибудь мелочь оказывалась не в порядке, пуск откладывался не на следующий день, а на следующий час. И так — в течение десяти суток, днем и ночью.
Да, не было у нас тогда таких больших печей. Это была первая домна с таким громадным и сложным хозяйством. Мало того: это была первая домна, которую решили пускать зимой. И не какой-нибудь зимой, а нашей, уральской!..»
Илько стал вспоминать. Даже не столько вспоминать, сколько просматривать кадры давно знакомого фильма — с такой ясностью возникали в черном окне картины тех тревожных пусковых дней.
В первые дни цех был переполнен какими-то незнакомыми людьми. Тут были представители и из Москвы, и из Свердловска, спецкоры и кинооператоры, шефы и подшефники. Было множество всяких бригад, присланных «в помощь доменщикам» от заводоуправления, от райпрофсовета и даже от ЦК союза Рабис («Честное слово, я не спутал, — поклялся про себя Илько, — я прекрасно помню, как они расселись со своими мольбертами на путях горячего чугуна»). Все бригады были с женами. Почти все.
Если бы домну смогли пустить сразу, кто-нибудь из этих помощников непременно был бы залит металлом. Или раздавлен. Они все время топтались на горячих путях.
Но к концу третьего дня все они стали постепенно исчезать из цеха. На пятый день многие разъехались по домам — в Москву, в Свердловск: иссякало терпение и истекали сроки командировок. Остальные гости засели в гостинице и время от времени звонили в цех по телефону.
Кроме доменщиков, в цехе осталось немного народа. Сейчас даже представить себе трудно, до чего это были тяжелые дни. Все, абсолютно все казалось готовым к пуску. Были построены и испытаны колоссальные агрегаты, целые предприятия: электростанция, насосная станция, воздуходувная… Коксовые печи и рудники уже работали. И вот именно тут, когда оставалось объединить все это хозяйство и пустить домну, стали обнаруживаться всякие недоделки. Они попадались на каждом шагу. Они были настолько мелки, что обнаруживались только тогда, когда все основное было готово. Но любой из них было достаточно, чтоб сорвать пуск. А их была чертова уйма.
Едва успевали ликвидировать одну недоделку, как натыкались на другую. Трижды опробованный газопровод начинал вдруг пропускать газ. Или руда смерзалась в бункерах. Эта бункерная эстакада была тогда самой механизированной в мире. Но приходилось залезать в бункера и пробивать руду простыми ломами.
Откровенно говоря, доменщикам теперь немного даже недоставало всех этих бригад и представителей. Правда, раньше они мешали работать, но работа и без них не ладилась. Зато пока они топтались на горячих путях и приставали с расспросами, доменщики чувствовали, что им верят. Понимали ведь, что все эти представители проехали тысячи километров не из праздного любопытства. А теперь Илько и его товарищи по цеху остались почти одни, и хотя каждая недоделка считалась последней и пуск откладывался только на следующий час, но уже знали, что за этой недоделкой откроются другие. Когда в тебя не верят, сам становишься менее уверенным, и доменщики втайне жалели, что все эти шефы и подшефники не путаются больше у них под ногами.