Откровенно говоря, всего лишь день, однако казалось, что пролетели миллионы лет с того ленивого утра в постели в Хартшейвене, или долгих совместных вечеров, или страстных ночей. Столь же ошеломляюще неожиданной, как желание поцеловать ее, оказалась внезапная тоска по Хартшейвену. Он хотел вернуться туда вместе с ней. Хотел, чтобы они вновь оказались вдвоем в своем собственном мире, без коварных тетушек и заносчивых негодяев-женихов.
– Как скоро нам удастся отсюда уехать? – Слова вылетели прежде, чем в голову пришли их подлинный смысл и значение, весьма важное, подразумевающее, что они вернутся вместе.
– После бала. Он будет завтра ночью. На следующий день мы сможем покинуть этот дом. – Ее слова быстро привели в чувства обоих. Беззаботная беседа загнала в угол, в котором пришлось бы говорить о будущем, о том, что делать дальше с фиктивной помолвкой.
Аннора резко выпрямилась и отстранилась от него, нервозно расправляя несуществующую складку на юбке.
– Ты сможешь вернуться назад?
Ник подумал о беспокойстве Ченнинга по поводу ревнивого неистовства Берроуза.
– На какое-то время я предоставлен сам себе. Возможно, удастся найти себе подходящее жилье в деревне, чтобы нам не жить под одной крышей.
Аннора облегченно улыбнулась:
– Томасу это понравится.
– О да, несомненно. – Не стоит задумываться о будущем. Все как-нибудь устроится, пока же надо сосредоточиться на настоящем. Он взял ее за руку.
Аннора собиралась сказать еще кое-что, и Николас боялся догадаться, что именно. Он не хотел это слышать, быстро прижал ее к себе, заставляя замолчать страстным поцелуем. Не хотел услышать «я тебе заплачу».
Пока они спускались с холма, он внутренне пытался осмыслить, когда его перестали интересовать деньги. Возможно, все происходило постепенно после того, как он получил письмо от Ченнинга. Может быть, прояснение наступило внезапно после того, как Вестмор устроил ему допрос с пристрастием относительно подлинных мотивов Анноры, или в результате его неимоверного упрямства. Николасу очень не нравилось проигрывать в споре, и, сталкиваясь с противоположным мнением, он буквально выбивался из сил, чтобы доказать свою правоту. Наверное, следует винить в этом Вестмора, который откровенно оспаривал его позицию.
Однако гораздо сложнее принять тот факт, что, создавая подобие любви для Анноры, он пал жертвой собственных фантазий. А это грозило большими неприятностями. У него даже не возникало вопросов, стоит ли открыть Анноре свои чувства. Если он хотел иметь с ней настоящие отношения, должен был рассказать ей и обо всем остальном. К чему это приведет? Очевидно, к полному краху. Поэтому требование держаться подальше от реальных чувств – не просто добрый совет, а именно