— Чего же ты хочешь, Сережа? — удивленно пожала плечами Анна.
— Я хорошо представляю себе, как вам трудно, — все так же спокойно продолжал Сергей, — и я хочу уточнить, в чем причина. Может быть, ты выскажешь свое мнение по этому поводу?
— Во-первых, это, конечно, результат неравномерности потока военных грузов, — ответила Анна, стараясь идти в ногу с Сергеем, который снова пошел быстрее.
— А во-вторых?
— Во-вторых, следствие разнобоя в работе машинистов. Ведь одни из вас водят поезда очень хорошо, на больших скоростях и без аварии в пути, другие посредственно, а третьи просто плохо. Надеюсь, ты не станешь возражать против этого? — с легкой усмешкой заметила Анна.
— Как же можно возражать против истины? — удивился Сергей. — Но не об этом сейчас речь. Пришло время и нам, паровозникам, и вам, движенцам, подумать над тем, как избавиться от этого разнобоя.
Привокзальная улица была совершенно темна. Из замаскированных окон не проникало на ее тротуары ни одного луча света, и от этого создавалось впечатление глубокой ночи, хотя на самом деле не было еще и девяти часов вечера. Сергей и Анна шли некоторое время молча, прислушиваясь к далекому, но все нарастающему шуму авиационного мотора. Когда самолет летел уже над их головами, Анна остановилась и, крепко сжав руку Сергея, спросила:
— Чей это, Сережа?
— Наш, по-моему, — ответил Сергей, всматриваясь в непроглядно черное небо, будто в нем можно было увидеть что-то. — У фашистского тон другой, ниже гораздо и какой-то охающий. А ты что, испугалась разве?
— Нет, мне не страшно, но неприятно как-то… — ответила Анна. — Вот когда я на дежурстве — совсем другое дело. Там некогда думать об этом, даже если бомбят. Тогда только одна мысль: вывести скорее поезда со станции, спасти военные грузы, санитарные поезда. В такие минуты всегда чувствуешь себя, как в строю, из которого ни шагу нельзя ступить ни вправо, ни влево, а только вперед, только против врага. — Помолчав, она вздохнула и спросила: — Когда же все-таки война кончится, Сережа?
В эту минуту властный диспетчер, беспрекословно распоряжавшийся поездами на своем участке, показался Сергею маленькой девочкой, которой вдруг стало страшно, что так долго идет война. Ему захотелось сказать что-нибудь утешительное, но нужных слов как-то не находилось, и он сказал только:
— Война кончится, Аня, когда мы победим.
— Не мастер ты говорить, Сережа! — тихо засмеялась Анна и добавила — А вот лекции твои большим успехом у машинистов пользуются. Даже отец похвалил тебя на днях, а ты ведь знаешь, что он не любит зря расточать комплименты.