Наконец, собирая карты для новой раздачи, лохматый блондин (Келси точно помнила, что его зовут Ален) поймал взгляд девушки и заметил:
― Тебе срочно нужно научиться делать каменное лицо.
― Согласен, девочка. – сказал Ловкач. – А то у тебя по глазам все мысли видать.
Она ещё глотнула медовухи.
― Карлин говорит, что я как открытая книга.
― Что ж, тебе лучше это исправить, и быстро. Если мы вдруг решим не убивать тебя, то ты попадёшь в логово змей. Честность сослужит тебе плохую службу.
Желудок Келси сжался от того небрежного тона, с каким он говорил об её убийстве, но она попыталась приучить своё лицо к непроницаемому выражению.
― Уже лучше, ― отметил Ловкач.
― Почему же вы не решите убить меня и уже покончить с этим? ― спросила девушка. Медовуха, казалось, прояснила её разум, несмотря на застилавший его пьяный туман, и она с нетерпением ожидала прямого ответа.
― Мы хотели посмотреть, что за королева из тебя может получиться.
― Почему бы вам тогда не испытать меня?
― Испытать тебя! ― Ловкач ухмыльнулся ещё шире, сверкнув глазами. ― Какая интересная мысль.
― А мы так хорошо играли, ― проворчал Хауэлл. У него на правой руке был широкий уродливый шрам, по-видимому, след от ожога. Вполне понятно, почему он хотел вернуться к игре: он выигрывал чаще всех при наихудшем раскладе.
― Сейчас мы поиграем в кое-что другое,― объявил Ловкач, не слишком вежливо спихивая Келси со скамьи. ― Организуем проверку, девочка. Иди-ка сюда.
― Я слишком накачалась медовухой, чтобы проходить вашу проверку.
― Это уже хуже.
Келси сердито посмотрела на него, но затем отошла от скамейки, с лёгким удивлением заметив, что с некоторым трудом держится на ногах. Пятеро мужчин, отвернувшись от стола, смотрели на неё. Ален ещё потасовал карты напоследок и быстрым незаметным движением положил их в карман.
Ловкач наклонился вперёд и, подперев руками подбородок, изучающе посмотрел на неё.
― Что ты сделаешь, если вдруг действительно станешь королевой?
― Что я сделаю?
― Ты задумывалась о возможном политическом курсе?
Ловкач говорил с весёлой беспечностью, но его глаза были серьёзными. Вопрос, заданный ей, был полон бесконечного неистощимого терпения, контрастирующего с отчаянным желанием узнать её ответ. Это и правда в своём роде тест, и Келси инстинктивно чувствовала, что ответь она неправильно ― разговор будет окончен.
Она открыла рот, не зная, что сказать, и вдруг в её памяти всплыли слова Карлин, повторяемые тогда, в библиотеке, так часто, что Келси произнесла проповедь слово в слово, будто перед ней была Библия:
― Я буду править во благо подданных. Я обеспечу доступную для всех граждан систему надлежащего образования и здравоохранения. Я прекращу расточительство доходов и облегчу участь нищих за счёт перераспределения земель и товаров и дополнительных налогов. Я восстановлю верховенство закона в этом королевстве и сведу к минимуму влияние Мортмейна...