Но в «Смачном кабачке» они все-таки пообедали. Лара и здесь не расставалась с рюкзачком, усадив его рядом с собой.
Делая заказ, Егор долго обсуждал с немолодой официанткой название кафе, сначала этого, а потом и всех других, что стоят на трассе. Они и правда были характерными, и по перечню услуг (кафе, мотель, сауна со всеми вытекающими), и по вывескам, в городе так не назовешь: «401-й километр», «Регион 02», «ТОРМОЗни»… Лара, хотя и старалась казаться безучастной, не могла не приметить, что официантка, непривычная к искреннему вниманию, была полностью покорена ее спутником. Ей хватило всего пары арефьевских улыбок, чтобы вокруг взметнулась и заискрилась, как в калейдоскопе, вишневая гордость, приправленная, припорошенная одуванчиковой радостью и малахитовой ревностью, которую, очевидно, будила в ее душе Лара. Та прикусила язык, только бы не выдать «что ты, подруга, ни в коем случае не претендую!». Когда официантка вернулась, чтобы водрузить на стол пластмассовую подставку с порезанными на треугольнички салфетками, ее губы уже сургучно пламенели помадой.
«Как он может флиртовать в присутствии Лили? Только что рассказывал, как они встретились, а теперь…» — думала Лара, глядя на рюкзак с урной. Впрочем, ничего предосудительного он себе не позволял. Лара вообще все чаще приходила к заключению, что Арефьев — мастер владеть собой, его эмоции приглушались, таяли, едва вспыхнув, так что часто ей толком не удавалось разобрать почти ничего. Он будто знал о ее тайном даре и стремился скрыться.
Была ли в том заслуга личного обаяния Егора или нет, но башкирское блюдо в виде котлеты, щедро политой растопленным сыром и покоящейся на подушке из капусты, овощей и лепешки, оказалось вкусным, и Лара смела все с тарелки в мгновение ока. А потом улучила момент и сделала удачный снимок официантки, пока та поправляла фартук, неожиданно грациозно выгнув спину и глядясь в стеклянную дверь холодильника с напитками. Лара всегда немного сожалела, что фото не способно схватить все эмоции ее героев. Раньше в Лариных руках камера становилась чем-то большим, чем просто фиксирующим действительность аппаратом, и ореолы, пусть невидимые, оставляли на снимках свой мягкий, едва уловимый след, свое настроение. Теперь это умение она почти утратила.
После обеда Егор снова сел за руль, предоставив Лару мыслям и пейзажам. Ландшафт становился все грандиознее, начинались Уральские горы, невысокие, завороженные, будившие ощущение близкого Космоса. Вспомнилось недавнее падение метеорита — до Чебаркуля отсюда всего пара часов езды. И мысль о частичке Вселенной, в огне рухнувшей на планету, тут же потянула за собой воспоминание о смерти, неведомой, близкой или далекой, несущейся рядом с машиной, сопровождающей их, как сопровождает их Лиля — или они ее.