– Это хорошо, что ты сидишь рядом, – сказал Шурик Камчаткиной, когда все остальные уже плавали довольно далеко от берега, где было поглубже.
– И чего же в этом хорошего? – удивилась Крис.
– Я давно хотел с тобой поговорить, но никак не удавалось.
– О чем?
– Ну… для начала о Маслякове.
– Да? – еще больше удивилась Камчаткина. – И что же тебя интересует?
– Меня интересует, как он к тебе относится?
– В каком смысле…
– Ну… вы все время ссоритесь. Вот и сейчас… Ты ничего плохого не сделала, а он явно разозлился.
– Ну и что? – насторожилась Крис. – Антон, конечно, очень вспыльчивый, но… он и отходит очень быстро.
– И зачем тебе это надо?
– Слушай, Шурик, кончай ходить вокруг да около! – рассердилась девушка. – Ну-ка, выкладывай все начистоту!
– Ну… в общем, тут такое дело… ты мне нравишься, Кристина… Давно… Класса с седьмого…
Камчаткина так удивилась, что скатилась с гладкого камня прямо в воду. Шурик бросился ее поднимать и нежно задержал ее руку в своей, когда она опять взобралась на камень. Крис вырвала ладошку, гневно сверкнула глазами и сказала:
– Хватит врать, Лихачев! Это ты специально мою бдительность усыпляешь, чтобы я вся растаяла от твоих сладких слов, а ты еще что-нибудь отчебучишь, вроде мобильников.
– Ничего я не отчебучу. Зачем мне? Я, может, и на дачу-то поехал только из-за тебя. Надеялся, что удастся как-нибудь остаться с тобой наедине и признаться в своих чувствах. Разве не я уговаривал тебя не уезжать домой?
– Да? А если бы я сейчас поплыла вместе со всеми?
– Другую возможность нашел бы…
– Нет, я те-бе не ве-рю, – по слогам произнесла Крис, чтобы до Шурика лучше дошло.
– Зря. Я тебе даже стихи посвятил. Хочешь, прочитаю?
– Валяй.
– Ну… слушай:
Что так сердце, что так сердце растревожено,
Будто ветром тронуло струну.
О любви стихов так много сложено,
Я свои тебе сейчас еще прочту…
Шурик под пристальным взглядом Крис сбился и закончил гораздо хуже, чем начал:
– В общем… и так далее…
– Что значит «и так далее»? Сами стихи-то где? Это же только вступление: «Я свои тебе сейчас еще прочту»!
– Ну… там дальше, значит, так:
Посажу по всей стране цветы весенние…
Потом я немного подзабыл, потому что волнуюсь… А в конце вообще красиво:
И отныне все, что я ни сделаю,
Добрым именем твоим я назову.
Ну как? Нравится?
– Вообще-то нравится, только в несколько другой интерпретации. Это любимая песня моей бабушки:
О любви так много песен сложено,
Я спою тебе, спою еще одну.
Прикалываешься, да, Шурик?
Лихачев рассмеялся:
– Ну, прикольнулся немного. Песня-то старая! Откуда мне знать, что ты ее от бабушки слышала. Но это все от того, что сам я сочинять не умею, а хочется сказать что-нибудь красивое. Ты в самом деле мне нравишься, Крис! И Маслякова твоего я как-нибудь убью! Вот увидишь!