– Очень болит? – участливо спросила Яна и выложила на тумбочку два апельсина и яблоки.
– Да так... средне... – улыбнулся Витька. – Я рад, что ты пришла.
– Ты прости, что так получилось. Он, конечно, дурак, но не... мерзавец.
– Кто?
– Брыкун.
– А это был Брыкун?
– Да... А ты... разве не видел?
– Так этот твой... который не мерзавец... он, представляешь, сзади... Ты не думай, что я такой слабак, что не смог за себя постоять... Я не ожидал, оступился... А он сбежал. Я не знал, что это Брыкун. А что я ему сделал-то?
Яна почувствовала, как в лицо ей бросилась краска.
– Он... из-за меня... Ему не понравилось, что мы с тобой шли вместе...
– А он тебе кто? – напряг свое бледное лицо Витька.
– Никто. Одноклассник.
– Он в тебя влюблен?
– Вроде того...
– А ты в него?
– А я нет. Но ты все-таки не думай, что он негодяй. Я с ним сегодня разговаривала. Он говорит, что был в состоянии аффекта. Он не ожидал, что ты получишь такую серьезную травму. Он здорово испугался, когда я сказала, что ты в больнице.
– Что-то ты с большим жаром его защищаешь, – холодно сказал Витька. – Врешь, наверное, что он тебе никто.
– Не вру.
– Чего ж тогда так волнуешься?
– Я стараюсь быть справедливой. – Яна вздохнула и перевела разговор на другое: – Что врачи говорят? Долго будешь в больнице?
– Нет. С переломами многие вообще в больницах не лежат, дома находятся. Но у меня кости как-то нестандартно сместились. Как раз сегодня врач приходил, сказал, что пару дней меня еще здесь понаблюдают, рентген контрольный сделают и, скорее всего, отпустят домой. А ты будешь ко мне приходить?
– Буду, – односложно ответила Яна.
– Может, и хорошо, что я ногу сломал, – неожиданно сказал Витька.
– Это еще почему?
– Потому что ты будешь приходить и... возможно... привыкнешь ко мне. Я же вижу, что не особенно тебе нравлюсь...
– Да? – только и смогла вымолвить Яна, удивившаяся необыкновенной шереметьевской прозорливости.
* * *
Витя Шереметьев промучился со своим сложным переломом четыре месяца. Яна приходила к нему часто и каждый раз не уставала удивляться тому, что видела в его квартире. Она и раньше знала, что шереметьевский отец, владелец какой-то крупной фирмы, человек небедный, но такого великолепия обстановки не ожидала. Витька всегда одевался очень обыкновенно, как все: в джинсы и джемпера, а дом его оказался набит золочеными светильниками, картинами в тяжелых рамах и потрясающей красоты вазами.
– Вот это да! – в очередной раз изумилась Яна, когда взгляд ее упал на лежащую на столе плоскую коробку, украшенную витыми золотыми шнурами и инкрустированную янтарного цвета пластинками. Раньше она ее не видела. – Настоящий янтарь, да? – Она осторожно тронула пальцем одну из медовых пластинок.