– С чем тебя отпустили-то?
– С тем, что еще вызовут.
– Боишься?
– Нет. Я же вернул, что взял.
– Но ведь серьги-то сломаны!
– Сказал, что летом в трудовом лагере заработаю на ремонт.
– А они?
– А они ничего. Пока отпустили. О! Гляди, граф твой чешет!
Яна повернула голову. К ним действительно подходил Шереметьев. Она спрыгнула с забора, вытащила из куртки два блестящих драгоценных камня и протянула их Витьке.
– Возьми, – сказала она. – Наверное, их можно вставить обратно.
Витька довольно чувствительно шлепнул ее по руке. Камешки выпали и тут же затерялись в жесткой прошлогодней траве, не так давно освободившейся от снега.
– Ты что? Зачем? – Яна плюхнулась на колени и зашарила руками в траве. – Кольке же придется платить!
– До чего же у тебя, Кузнецова, любвеобильное сердце: и на Князева его хватает, и на этого... златокрада! – Шереметьев кивнул на Брыкуна и пошел по направлению к своему дому.
Колька птицей слетел с забора, но Яна, резко поднявшись с колен, не дала ему броситься вслед за Витькой.
– И все-таки я как-нибудь еще раз врежу твоему графу прямо в его графские зубы! Ты не сомневайся! – пообещал Яне Колька и, вздохнув, тоже принялся искать в траве камни.
* * *
Яна уже вызвала лифт, когда вдруг услышала из-под лестницы срывающийся шепот:
– Яна, Яна, постой...
– Кто тут? – вздрогнула Кузнецова.
Из-под лестницы выползла заплаканная Настя с красным носом и дергающимися губами.
– Ян-на, – всхлипнула она и залилась таким отчаянным плачем, будто собиралась затопить слезами весь кузнецовский подъезд. – У м-меня к тебе п-просьба...
– Ну?
Настя еще пару раз полузадушенно всхлипнула и протянула Яне конверт. Кузнецова хотела тут же его вскрыть, но Витина сестрица отчаянно выкрикнула:
– Нет! Это не тебе, это Коле... Передай, пожалуйста... – И слезы опять градом заструились по ее красному личику.
– Чего теперь реветь? – безжалостно спросила ее Яна. – Раньше надо было думать!
– Да-а-а, я бы посмотрела на тебя, если бы с тобой такое случилось... Что мне было делать, если отец из-за этих серег собирался меня ремнем выдрать, когда мне уже целых тринадцать лет! Что я ему, соплячка какая-нибудь, чтобы ремнем!
– Подумаешь – ремень! Кольке-то гораздо хуже! Зачем его заложила? Ты знаешь, что его в милицию водили и сказали, что в ближайшее же время еще раз вызовут для дачи показаний?
– Знаю, – рыдала Настя. – Я же не виновата-а-а... Он ведь без спросу серьги взял да еще и сломал... Что же мне, на себя наговаривать, чтобы меня за это ремнем?!
– Между прочим, люди ради любви и не такое терпели! – наставительно произнесла Яна.