– Нет. Мне неизвестно об этом.
– Тогда что же она делала?
– Я только сказала...
Лонни покачала головой.
– Вы сказали, что она делала что-то, зарабатывая тем самым себе на жизнь. Что же это было?
– Это очень распространено у нас в городе, – сказала Лонни.
– Что распространено?
– Если Салли в этом везло, тем лучше.
– Везло в чем?
– Это даже не противозаконно, насколько мне известно, – сказала Лонни. – Никто от этого еще не пострадал.
– О чем мы говорим? – спросил Мейер. Можно было подумать, что она имела в виду проституцию, но она наверняка знала, что проституция противозаконна. Да и кто сказал,что от нее никто не пострадал?
– Объясните нам, что вы имеете в виду, – сказал Карелла.
– Я ничего не должна вам объяснять, – сказала она и сложила руки на груди, как надувшая губы шестилетняя девочка.
– Мы можем вызвать вас повесткой и заставить отвечать на вопросы перед большим жюри, – сказал Карелла. Он предположил, что если эта уловка срабатывала тысячу раз прежде, то и теперь подействует.
– Присылайте повестку, – сказала Лонни.
* * *
Когда Браун спустился к месту стоянки полицейских автомашин, он с удивлением увидел старую машину, которую они тянули на тросе в субботу. А затем на заднем сиденье он увидел Клинга на четвереньках.
– Я сказал им, что не хочу снова садиться в эту развалину, – сказал он Клингу. – Что ты делаешь?
– Вот она, – сказал Клинг.
– Что там такое?
– Серьга Эйлин, – сказал он и показал ему золотое колечко.
Браун кивнул.
– Хочешь сесть за руль? – спросил он. – Я ненавижу эту машину.
– Да, – сказал Клинг.
Он положил серьгу в карман пальто, смахнул пыль с колен и сел за руль. Рядом расположился Браун.
– Эта дверь плохо закрывается, – сказал Браун, хлопая дверью раз за разом, пока она наконец не закрылась как положено. Потом он включил печку; печка с лязганьем зашумела. – Отлично, – сказал Браун. – Куда держим путь?
– В Даймондбэк, – сказал Клинг и завел мотор.
– Отлично, – сказал Браун.
В департаменте полиции бытовала такая присказка: самое верное место, где тебя непременно убьют, – это на углу Ландис-авеню и Портер-стрит, а самое удачное время для этого – полночь в любую субботу августа. Браун и Клинг считали удачей, что они прибыли на тот самый угол в полдень студеного февраля, но они вовсе не были рады оказаться в Даймондбэке в принципе. Брауну место назначения нравилось еще меньше, чем Клингу. Даймондбэк, в 83-м участке, был исключительно «черным районом», и многие местные жители полагали, что черный полицейский – это самый гнусный полицейский в мире. Даже добропорядочные граждане – а таких здесь было гораздо больше, чем сводников, торговцев наркотиками, вооруженных грабителей, взломщиков, проституток и различных мелких воришек, – чувствовали, что если возникали проблемы с законом, то лучше пойти к белому, чем к любому из собратьев. Черный полицейский напоминал исправившуюся проститутку: с таким не хотелось иметь дело.