– Мы не хотим причинить тебе боль, – сказал монах. И она поняла, что это означало: они хотятпричинить ей боль и на самом делеизранят ее еще больше, если она не скажет им имена, которые им нужны. Она быстро пыталась сообразить, какой найти путь, чтобы защитить собственные интересы. Может быть, дать им имена клиентов, почему нет? Но не раскрывать имя дилера. Клиентов всегда можно найти, если знать, где брать порошок. Пряча свою тайну, пряча свой страх, она спокойно переписала им все имена, которые они хотели узнать, все двенадцать, которые она держала в памяти, накарябала их вместе с адресами на листке бумаги, стараясь скрыть дрожание руки, пока писала. А затем, после того, как она передала им список имен и даже проверила написание некоторых из них, после того, как она подумала, что все уже закончилось, что они уже получили от нее все, что хотели, и оставят ее со сломанным носом и кровоточащим шрамом на животе, к ее удивлению, монах спросил:
– Где он брал порошок?
И она поколебалась, прежде чем ответить, и тотчас поняла, что ее колебание – еще одна ошибка. Ее колебание показало им, что она знает, где Пако брал порошок, знает имя дилера. И они потребовали, чтобы она сейчас же назвала его.
– Не знаю где, – сказала она.
Ее зубы начали стучать. Она, не отрываясь, смотрела на бритву в руке Толстухи.
– Отрежь ей сосок, – сказал монах, и Джудит инстинктивно закрыла руками свою грудь, изуродованную шрамами, когда Эмма с бритвой в руке сделала к ней шаг. И вдруг ей стало страшнее, чем когда-либо в жизни. И она услышала, как ее голос сообщает им имя, отдает ключ к ее тайне и свободе, снова и снова повторяет это имя, бормочет это имя, надеясь, что на этом все закончится. Но, к ее удивлению, бритва опять сверкнула. Она была безмерно удивлена, не поверила своим глазам, когда увидела, как из ее правой груди хлынула кровь, и она поняла, о Господи Иисусе,что ей все равно причинят боль, о Дева Мария,что, возможно, ее убьют, о Матерь Божья,бритва сверкала и резала – раз-раз, раз-раз, раз-раз, – пока Джудит не потеряла сознание.
* * *
Комната детективов в участке выглядела так же, как в любой другой день недели, включая выходные. Но утром в понедельник все знали,что это понедельник. Просто в понедельник – другое ощущение. Хочешь, не хочешь – это начало новой недели. Такой же или не такой же, но несколько иной.
Карелла сидел за столом уже в семь тридцать утра, за пятнадцать минут до начала дневной смены. Люди из ночной смены сворачивались, пили кофе с булочками, тихо обменивались впечатлениями о событиях, которые произошли в ночные часы. Смена была довольно спокойная. Подшучивали над Кареллой, что рано пришел, – не готовился ли он к беседе с детективом первой степени? Карелла готовился к разговору с Карлом Лоэбом, студентом медфака, другом Тимоти Мура, которому последний, по его утверждению, звонил несколько раз в течение вечера, когда застрелили Салли Андерсон.