При полном параде, сияя великолепными карими глазами, с удлиненными и накрашенными ресницами, с этими полными губами, четкие линии которых подчеркивались помадой, она была одним существом – и он любил эту старательно подчеркнутую красоту, тщательно уложенные волосы и чуть тронутое пудрой лицо.
* * *
А по утрам она могла быть совершенно иной. Теплая ото сна, она открывала вдруг глаза и улыбалась ему. Лицо её, лишенное всякой косметики, было в этот момент таким доверчивым, губы её были чуть припухшими, а пряди иссиня-черных волос черными змеями растекались по подушке, а тело было желанным и податливым. Он любил её и в этом состоянии, любил её легкую улыбку, блуждающую на губах, любил и внезапную настороженность во взгляде.
Да, лицо её было тысячей самых различных лиц. Спокойное и задумчивое, когда они шли вдвоем по пустынному берегу босиком, когда только мерный гул разбивающихся, о дальние рифы океанских волн доносился со стороны моря – звук, который она не могла услышать, погруженная в свой безмолвный мир. В приливе гнева её лицо могло моментально перемениться. Черные брови хмурились, глаза становились матовыми, губы обнажали ровные белые ряды зубов, а тело напрягалось подобно туго натянутой струне, как бы красноречиво повествуя о тех гневных тирадах, которые она не могла швырнуть в лицо собеседнику, поскольку не могла говорить, кулаки судорожно сжимались. Или взять, например, слезы, которые тоже совершенно изменяли её лицо. Плакала она не часто, но если уж плакала, то всегда самозабвенно. Казалось, что будучи уверенной в своей красоте, она не боялась того, что лицо её вдруг окажется искаженным горем.
Многие мужчины мечтают о том дне, когда корабль их причалит в родной гавани.
Корабль Кареллы уже оказался в такой гавани – и гавань эта сияла тысячей различных лиц.
Случались, конечно, моменты, как, например, сейчас, когда он подумывал о том, что крейсерская скорость его корабля заметно упала и неплохо, если бы она была побольше на пару узлов. На часах уже было двадцать минут девятого, а она пообещала прийти ровно в восемь и, хотя ему никогда не надоедало мысленно любоваться её образом, он все-таки предпочел бы материальное его воплощение...
* * *
Он заметил её сразу же. И на этот раз он ничуть не удивился тому, что с ним способно сделать одно только её появление. Он уже успел привыкнуть к тому, что сердце начинало биться в учащенном ритме, а на лице совершенно автоматически появлялась улыбка. Она его ещё не успела разглядеть и он следил за ней из своего укрытия и даже испытывал некоторую неловкость от того, что наблюдает за ней как бы исподтишка. Надо же!