Коссар задыхался от негодования.
Бенсингтон, однако, не мог больше работать в своей лаборатории с прежним увлечением. Серьезные последствия не соблазняли человека с такими скромными вкусами, какими обладал он. Открытие, конечно, великое… но не довольно ли тех плодов, которые оно уже принесло? Ферма в Хиклиброу, несмотря на то, что она совсем разрушена, поднялась теперь в цене до девяноста фунтов за акр, а что касается славы, так ее более чем достаточно… Бог с ней совсем!
Не всегда, впрочем, Бенсингтон так думал. Работая в лаборатории, этот маленький человечек, в очках и стоптанных туфлях, по временам вновь начинал мечтать о серьезных последствиях своего открытия — о новом мире, о гигантском человечестве, которое станет новой силой во вселенной, о результатах вмешательства этой силы во вселенские дела, и прочее, и прочее. Но все же такие мечтания кончались обыкновенно отступлением — еще большим упадком духа, более мучительными опасениями…
Тем временем во внешнем для Бенсингтона мире, создавшем его славу, появилась блестящая фигура, сосредоточившая на себе всеобщее внимание. Это был доктор Уинклс — тот молодой практик, через посредство которого Редвуд начал давать Гераклеофорбию своему сыну. «Пища богов», очевидно, заинтересовала его еще раньше, чем превратилась в «Пищу для рекламы», и появление гигантских ос увеличило этот интерес.
По наружному виду, манерам и моральным своим качествам Уинклс принадлежал к числу тех людей, которых называют «из молодых, да ранний». Восходящее светило среди врачей-практиков, он представлял собой статного, красивого человека с сухими, быстрыми, проницательными глазами алюминиевого цвета, чисто выбритым мускулистым лицом, белокурыми волосами и ловкими, энергичными движениями. Он всегда был во фраке, в черном галстуке, с толстой золотой цепочкой поперек жилета, украшенной большим количеством жетонов и подвесок. Особого покроя шляпа придавала ему еще более значительный вид.
Он с самого начала сделался сторонником Бенсингтона, Редвуда и «Пищи богов», а по временам проявлял такой авторитетный тон по отношению к великому открытию, что даже самому Бенсингтону приходилось отступать перед ним на задний план.
— Все эти мелочи ничего не значат, — заявил он в ответ на сомнения Бенсингтона относительно опасности проведения опытов над людьми, — решительно ничего не значат. Важное открытие. Обращаясь с ним умело, толково контролируя действие нашей Пищи, мы получим могущественное средство для воздействия на жизнь вообще. Надо зорко следить за делом. Мы не должны ни бросать его, ни выпускать из своих рук.