Маленький Редвуд — пионер новой расы, первый ребенок, вскормленный на Гераклеофорбии, — теперь уже ползал по детской, ломая мебель, брыкаясь как лошадь, и басом зовя „няню“, „маму“, а иногда своего изумленного, полуиспуганного „папу“ — виновника всей беды.
Ребенок, впрочем, родился с хорошими наклонностями: „Падди больше не будет“, — говорил он обыкновенно, когда что-нибудь ломалось в его руках. „Падди“ — сокращенное и видоизмененное „Пантагрюэль“ — прозвище, которое дал ему отец. Игнорируя постановления местной строительной комиссии, Коссар, по указаниям Редвуда, построил на пустыре, прилегающем к дому последнего, целое здание, в котором находились детские комнаты для троих его мальчиков и для Падди. Одна из этих комнат, предназначенная для игр и вообще пребывания днем, представляла собой зал площадью в шесть тысяч квадратных футов, при сорокафутовой высоте. Редвуд был положительно влюблен в эту комнату, так что даже совсем позабыл о кривых.
— Устройство детской — очень важное дело, — говорил он, — очень серьезное. Стены, различные предметы обстановки, — все это должно развивать ребенка, влиять на его формирующийся ум…
— Обязательно! — восклицал Коссар, поспешно хватаясь за шляпу.
Работали они вместе и вполне ладили между собой, но педагогическая часть работы всецело выполнялась Редвудом.
Стены, как и вся обстановка прекрасно освещенной детской, были выкрашены в светлые цвета, среди которых преобладал белый, слегка согретый красноватым оттенком. Архитектурные линии оттенялись полосами того же тона, но потемнее. На этом общем фоне, по одной из стен, в одну линию висели квадраты всех цветов спектра, но только чистых цветов.
— Нам нужны только чистые цвета, — говорил Редвуд. Этими квадратами дети могли играть, располагая их в каком угодно порядке.
— Рисунки — это уже после, — сказал Редвуд. — Сначала пусть привыкнут к чистым цветам и оттенкам. Не следует насильственно обращать их внимание на какой-нибудь один цвет или рисунок.
— Ребенок должен быть окружен интересными вещами, — говорил он также. — Интерес развивает внимание и питает разум, а отсутствие интереса есть в некотором роде отсутствие пищи для разума, духовный голод. Когда дети привыкнут к чистым цветам, то мы дадим им картинки, которые будем беспрестанно менять, чтобы дети постоянно имели все новые и новые предметы для наблюдения и изучения.
Пока по стенам были развешаны только пустые рамы. Единственное окно детской (освещена она была главным образом сверху — стеклянной крышей) выходило на оживленную улицу, а кроме того, под крышей помещена была камера-обскура, отражающая Кенсингтонские сады.