«Уж как-никак, а глаза-то я ему выткну», — подумал он.
Между тем мистер Каррингтон, завидев садовника, сразу ободрился, вскочил на ноги и поспешил навстречу своему спасителю.
— Помогите! — кричал он. — Я никак не могу оторвать их!..
Вглядевшись попристальнее, садовник увидал, что к щеке мистера Каррингтона, к его голой руке и к бедру присосались три черных, мускулистых, ужасающего вида чудовищ. Их челюсти имели бульдожий закус, так что старания мистера Каррингтона оторвать их от своего лица только ухудшали дело — кровь лила ручьями из ран.
— Постойте, сэр, я их сейчас отрежу! — воскликнул садовник и с усердием, свойственным возрасту (он был почти мальчик), принялся отстригать своими ножницами головы личинкам.
— Раз, раз, раз! — говорил он при этом с победным видом.
Но головы, даже отрезанные, продолжали оставаться на месте и сосать, так что кровь текла из их шеек. Садовник, впрочем, скоро с ними покончил несколькими ударами ножниц, причем слегка задев и мистера Каррингтона.
— Никак не могу оторвать! — повторял последний, продолжая трястись от страха и пробуя руками остановить кровь. Он был страшно бледен, едва стоял, а под конец и совсем свалился к ногам садовника. Хорошо, что последнему не пришло в голову обливать мистера Каррингтона водой из пруда, а то бы, пожалуй, и сам поплатился — личинок в воде было множество.
Не рассчитывая на свои медицинские познания, садовник бросился искать помощи, встретил кучера, рассказал ему, в чем дело, и затем они вдвоем довели пришедшего в себя Каррингтона до кухни.
Таким образом мир узнал о новой неосторожности в обращении с «Пищей богов». Через неделю кестонская община сделалась очагом распространения гигантских животных. На этот раз не было ни ос, ни крыс, ни уховерток, ни хмеля, а появились по крайней мере три гигантских водяных паука, личинки, несколько стрекоз, удивлявшие весь Кент своими громадными радужными крыльями и сапфировыми телами, да какая-то грязная студенистая масса, сплошь заполнившая берег пруда. Кроме того, как и следовало ожидать, вокруг безумно разрослись травы и кустарники.
Скоро выяснилось, что, кроме кестонского очага гигантской флоры и фауны, есть еще и другие. Так, в Иллинге, — теперь уже в этом нельзя сомневаться, — появились мухи и красные пауки; в Сенбери — гигантские угри, выползавшие на берег и таскавшие овец, в Блюмсбери — гигантские тараканы (они завелись в одном старом доме, издавна кишевшем всякими паразитами). Короче говоря, миру пришлось вновь пережить волнения хиклиброуской катастрофы, с той лишь разницей, что теперь очагов было несколько и каждый славился своей особенной флорой и фауной.