— Работаю по Дагестану, — осторожно напомнил Шестаков, поскольку не далее как вчера получил от Прохоренко распоряжение действовать по первому приоритету. — По факту хищения с законсервированной базы вооружения боевых пловцов, — добавил Шестаков.
— Давайте подробней, — потребовал генерал. — Что нового удалось узнать?
— Хищение совершено предположительно капитаном Юрием Санниковым. Судя по донесениям — неудачник, уволился со службы, перебивался случайными заработками. Его труп нашли в его же квартире. Там же обнаружили патроны и гильзы от унифицированного оружия.
Генерал жестом потребовал материалы дела и раскрыл перед собой пожелтевшую папку. Пока Шестаков рассказывал, Борис Викторович успел прочесть несколько страниц, остановившись на акте, едва ли не основном документе, испещренном подписями и скрепленном печатями. Из него следовало, что в комиссию по консервации входило восемнадцать человек — многовато для консервации даже секретной базы. Однако чуть позже выяснилось, что шесть подписей принадлежат бойцам из диверсионно-разведывательного отряда «Гранит». Они-то зачем подписались, удивился Прохоренко. Хватило бы одного росчерка командира группы боевых пловцов: он сдает, комиссия принимает.
— Вас не удивляет скорость? — спросил генерал. — Я вижу здесь ссылки на приказы командования ВМФ, но не обнаружил копий этих распоряжений. — Прохоренко перевернул несколько листов: лишь номера, даты и громкие фамилии. — Объяви войну, и то так быстро не смогут мобилизовать или перебросить секретное подразделение.
— Два, — подсказал Шестаков, — включая морской спецназ, а это сто пятьдесят человек.
— Сроки консервации не определены, — закончил генерал. — Продолжайте, я слушаю.
— Переброску оборудования предполагалось провести подразделением технического обеспечения — борт научно-исследовательского судна «Михаил Травин». Собственно, на борту «Травина» и хранились боевые заряды. Однако коса нашла на камень: в связи с капитальным ремонтом судна боевые заряды временно поместили на морскую базу.
Внимая подчиненному, генерал отыскивал соответствующий документ. Сейчас он пробегал глазами справку. Из нее следовало, что судно, названное в честь исследователя Каспия, списали летом 92-го года как непригодное к эксплуатации, то есть спустя месяц с начала ликвидации морского разведпункта и два месяца — с мая 92-го года — с начала образования Вооруженных Сил Российской Федерации.
Прохоренко кивнул головой и закрыл папку. Акты о списании «Михаила Травина» были последними в этом странном деле. До сегодняшнего дня к нему не возвращались.