Перед завтраком я сидела с мобильным телефоном в руке, держа палец на первой цифре номера Франка, и думала: у меня еще есть выбор. Я могу набрать его номер! Но я этого не сделала.
Мы прошли по знаменитой Ла Рамбла, где вечно дует ветер, и видели издали высокого Колумба на огромном цоколе в конце этой шумной улицы, изобилующей всевозможными лавками, киосками, сувенирными ларьками, цветочными магазинами, фокусниками, торговцами живностью с клетками, в которых сидели птицы и грызуны всех мастей, гадалками и мимами, дерзко преследующими свою жертву у нее за спиной ко всеобщему веселью. Мне было холодно. И мало помогало сознание, что мы находимся в сердце Каталонии в городе Антонио Гауди.
Каждый раз, слыша смех Аннунген, я понимала, что Франк выбрал бы ее, если бы он нас выследил или она позвонила бы ему и сказала, где находится. Поэтому я готовила себя к этому. Независимо от того, сколько его денег хранилось у меня, он выбрал бы ее. Самое лучшее было бы все рассказать ей и покончить с этим. Я была из той категории преступников, которые хотят, чтобы их преступление было раскрыто. Здесь было слишком много людей, чтобы я могла вычислить среди них потенциальных преследователей. Но я могла только гадать, что для меня было бы хуже — Франк, раньше или позже нашедший нас и выбравший Аннуген, или наемные убийцы, явившиеся сюда, чтобы схватить нас.
Солнца не было, лил дождь. Вернее сказать, с моря на нас обрушился целый континент воды. Мы стояли на мозаичном тротуаре, сделанном по эскизам Миро, и восхищались драконами в стиле Ар деко, украшавшими бывший магазин зонтов. Что общего имеют между собой драконы и зонты, понять, конечно, трудно. Фрида рассказывала нам, что оперный театр Лисеу дважды восстанавливали после пожаров в 1861 и 1994 году.
Мы зашли в неоготический дворец Гуэль. Я надела перчатки, а Фрида читала нам вслух путеводитель для туристов. Этот дворец вместе с собором Ла Саграда Фамилия — собором Святого Семейства, — который нам еще предстояло увидеть, был самым значительным творением Гауди.
Я презирала свою способность идти прямо, никуда не сворачивая, и считала это рабским отношением к действительности. Не нравилось мне сие добровольно возложенное на себя обязательство двигаться к цели именно таким образом. Кажется, такие наклонности передаются по женской линии? Но от кого? Моя мать отдала меня раньше, чем двинулась куда-то дальше.
Мы ехали в открытом автобусе для туристов. По-моему, у меня начинался насморк. Фрида фотографировала, а Аннунген восторженно вскрикивала при виде того, что открывалось ее глазам. Мне никто не мешал думать о том, что я могу заболеть. Я предвидела, что заболею, как только мы, наконец, снимем себе жилье, где я могла бы работать. Мало того, мне придется сидеть дома, пока они, забыв про меня, будут осматривать новое место. Конечно, они будут приносить мне фрукты и еду, не хватало, чтобы было иначе. От них будет приятно пахнуть морем и солнцем, ведь мы поселимся у моря, это было уже решено. А я буду лежать в комнате, пропахшей болезнью, пылью и несвежим бельем.