— Она живет уже вторую неделю, но это вовсе не значит, что ты спасла ее, — поучала меня Фрида.
Я чувствовала себя под наблюдением и тратила слишком много сил, пытаясь понять, что у Фриды на уме и каким будет ее следующий ход. Она подавляла меня вопреки моей воле, и я несколько раз была близка к тому, чтобы рассказать Аннунген о нас с Франком. Но всякий раз находила отговорки, убеждая себя, что рискую испортить себе рабочий день, если в результате моего рассказа в доме возобладают чувства и хаос. Или: я только усложню для Аннунген ее и без того непростое положение. Однако давление Фриды мучило меня. Я уговаривала себя не обращать на нее внимания и поступать так, как считаю нужным. И даже старалась обхитрить ее. Но это было нелегко.
Однажды утром, оставшись дома одна, я подошла к красному телефону раньше, чем осознала собственные намерения. Набрала номер и ждала. Долго. Он явно был вне досягаемости. Может быть, ехал через туннель или стоял под душем. В трубке трещало. И вот, после всех этих месяцев, я неожиданно услышала его голос. Совершенно естественный. Все оказалось на диво просто. Я чувствовала это по его голосу.
— Да, Франк слушает!
Мне стало ясно, что к разговору с ним я не готова. Во всяком случае, при таких обстоятельствах.
— Да? — вопросительно повторил Франк.
— Это Санне, — прошептала я, словно надеялась, что он не услышит меня из-за дальности расстояния.
— Санне… Санне! Ты мне звонишь?
— Да, я только хотела…
— Но это же замечательно! Как ты поживаешь?
Чего он добивается? Почему он не спрашивает о деньгах? — подумала я, расправляя одной рукой исписанные страницы блокнота. Уголки страниц вечно загибались.
— Все хорошо, — сказала я.
— Ты даже не представляешь, сколько раз я приходил к тебе и сколько звонил. Пока однажды мне не открыл дверь человек, который там теперь живет. Где ты?
— Я… Так, немного путешествую, — уклончиво ответила я, почти ожидая услышать от него жалобу, что Аннунген тоже нет дома.
— Уехала, потому что разочаровалась во мне? Из-за того, что я так и не попросил развода? — В его голосе звучало почти торжество. По крайней мере, по голосу было не понять, что этот человек потерял свое состояние.
— Как у тебя с чесоткой? — спросила я, ведь я не могла спросить об этом у Аннунген.
— Я не заразился, — засмеялся он.
Я сглотнула и стала снова разглаживать страницы. Но это было непросто. К тому же к ним снизу пристала самоклеющаяся бумажка.
— Где мы можем встретиться? Мне сейчас было бы удобно освободиться на несколько дней, — захлебывался он.
— Встретиться со мной нельзя. Я тебе позвоню.