— Три градуса мороза, — сообщил он. Мне это понравилось, потому что я разделяла его интерес к погоде. Если человек интересуется дневной температурой, знаешь, чего от него можно ждать.
Вблизи я увидела, что лицо у актера серое. Волосы на залысинах тонкие. Сзади, над воротничком, волосы слегка вились. Их было бы неплохо немного подстричь. На мой взгляд, у него были грубые уголки губ. Я видела такие у скучающих самоуверенных мужчин. И он был далеко не атлет, каким выглядел в фильмах. Так часто бывает. Да и высоким он тоже не был. Почему-то мне было приятно это отметить.
Руки у него были в пигментных пятнах или в веснушках. Запястья тонкие. Видно, он никогда не поднимал ничего тяжелее, чем хрустальный стакан с виски. Сейчас он схватил бокал, который ему протянул официант, посмотрел на нас и поднял его. Кивнул обеим дамам и нам с Фридой.
Неожиданно у моей ноги залаяла собачка дамы в красном. Я вздрогнула и немного вина выплеснулось, тем не менее, я подняла свой бокал и чокнулась с ним. Актер опять что-то сказал. К моему удивлению, Фрида ответила ему. Он кивнул. И даже ответил ей, словно старой знакомой.
Дама в красном протянула руку к моей ноге и подняла скулящую собачонку на колени. Собачонка легла, прижав уши к голове и с ненавистью глядя на актера. Дама в красном всячески демонстрировала свою любовь к собачке. Громким доброжелательным голосом, в котором так и слышалось: «Нам очень приятно, Рождество это особенный праздник!» — она обращалась то к собачке, то к нам. И словно периодически мигающий небольшой маяк, ее глаза распахивались шире, устремляясь на нашего общего актера.
Я заметила, что он это понимает. Но он сидел как ни в чем не бывало, вежливый и непринужденный. Словно человек, который не нуждается в такого рода внимании, особенно, когда ждет ужина. К его чести надо сказать, что он отнесся к этому благоразумно. Он даже соизволил удостоить Фриду несколькими фразами о Венеции, свете, времени года и… снова о температуре, которая была слишком низкой даже для зимы.
Фрида отвечала ему каким-то расслабленным тоном, который я не знала, как толковать. Один раз во время разговора он взглянул на часы. Фрида мгновенно ответила, взглянув на свои. И они улыбнулись друг другу, точно это был их общий условный знак. Потом он наклонился к ней и сказал что-то, чего я не уловила. Она улыбнулась, но промолчала. Иногда мне было трудно решить, соблюдает ли Фрида определенную тактику или в глубине души она просто стесняется. И не без удовольствия я заметила, что немецким дамам не понравилось сближение Фриды с актером.