– Она не представляет опасности ни для себя, ни для других людей. Поэтому незачем класть ее в лечебницу.
– А была ли она когда-либо в лечебнице?
– Да.
– Когда?
– В 1939 году.
– Сколько она там пробыла? Снова Мэтьюсон ответил не сразу.
– Так сколько же, сэр?
– Три года.
– Где?
– Не знаю.
– Вы их семейный врач, не так ли?
– Да.
– Можете вы мне сказать, где же она была госпитализирована?
– Я не хочу в этом участвовать, сэр, – вдруг произнес Мэтьюсон. – Не хочу участвовать в том, что вы намерены сделать.
– Я намерен расследовать убийство, – сказал Хейз.
– Нет, сэр. Вы намерены запрятать старую женщину обратно в сумасшедший дом, и я вам в этом не помощник. Нет, сэр. В жизни Лассеров и так слишком много горя. Я не стану помогать вам сделать эту жизнь еще хуже. Нет, сэр.
– Доктор Мэтьюсон, уверяю вас, я...
– Зачем вы это делаете? – стоял на своем Мэтьюсон. – Почему не хотите дать возможность старой больной женщине дожить оставшиеся ей дни в мире и покое под защитой человека, который ее любит?
– Извините, доктор Мэтьюсон, я был бы рад дать возможность всем без исключения доживать свои дни в мире и покое, но кто-то лишил этой возможности Джорджа Лассера.
– Эстель Лассер не убивала своего мужа, если вы это предполагаете.
– Никто и не утверждает, что это сделала она.
– Тогда почему вас интересует ее состояние? Она ничего не соображает с сентября 1939 года, когда Тони уехал... – Мэтьюсон резко оборвал самого себя. – Не имеет значения, – сказал он. – Уходите, сэр. Прошу вас мне не мешать.
Хейз спокойно продолжал сидеть напротив Мэтьюсона.
– Доктор Мэтьюсон, – тихо сказал он, – мы расследуем дело об убийстве.
– Меня не интересует, чем вы...
– Мы можем предъявить вам обвинение в том, что вы препятствуете расследованию, но я предпочел бы не делать этого, сэр. Я просто говорю вам, что миссис Лассер была вполне способна убить своего мужа. Равно, как и Энтони Лассер был вполне способен...
– Оба ваших предположения совершенно абсурдны, – перебил его Мэтьюсон.
– Если они настолько абсурдны, сэр, то, быть может, вы объясните мне почему.
– Потому что Эстель с сентября 1939 года перестала узнавать своего мужа или кого-либо другого. И Тони Лассер ни разу не выходил из дома на Уэстерфилд-стрит с тех пор, как вернулся домой из Виргинии в июне 1942 года. Вот почему. Вы имеете дело здесь с исключительно деликатным симбиозом, мистер Хейз, и если вы его нарушите, вы будете виновны в гибели двух людей, которым и так довелось испытать в своей жизни достаточно горя.
– Расскажите мне, что вам известно, сэр, – сказал Хейз.