Акула Эли Спедино явился в сыскной отдел по собственному почину в десять утра в понедельник 13 января. Весь уик-энд его в городе не было, объяснил он, а когда вернулся, узнал кое от кого по соседству, что двое ле... два детектива его разыскивают. Поскольку скрывать ему было нечего, он рассудил, что лучше самому прийти к ним прежде, чем они объявят розыск по всей стране, ха-ха-ха.
Карелла и Хейз предоставили Спедино возможность немного похохотать, а затем попросили его присесть. Спедино недаром прозвали Акулой. Голова у него по форме напоминала акулью голову, а когда он улыбался, у человека замирала душа при виде его острых мелких зубов. Он обладал подвижностью и грацией танцовщика, и поэтому казалось, будто он, не прилагая никаких усилий, способен скользить в водах Карибского моря, охотясь среди коралловых рифов за аквалангистами. И кроме того, он был не то чтобы бесстрашным, а каким-то непредсказуемым. Невозможно было понять, что он предпримет, если брызнуть ему в лицо водой: уплывет ли в страхе или начнет кровожадную атаку? Акула не понравился Карелле еще тогда, когда он перечитывал имеющееся на Акулу досье, и вызвал у него еще меньше симпатии, когда расположился перед ним за столом в следственном отделе.
– Так зачем я вам понадобился? – переспросил Спедино, усевшись на стул в понедельник утром.
– Доводилось отбывать срок, Спедино? – решил проверить его Карелла.
– Если вы меня искали, значит, уже видели мое досье и прекрасно знаете, что я делал и чего не делал, верно? – улыбнулся Спедино своей акульей улыбкой, обнажив мелкие острые зубы.
– Предположим, что не видели и ничего о тебе не знаем. Расскажи-ка лучше сам.
– Я засыпался дважды, – сказал Спедино, и улыбка исчезла с его лица, сделав взгляд еще более напряженным. – В 1930 году подделал кое-какие бумаги и отсидел пять лет – весь срок – в Каслвью.
– Впервые нарушив закон? – спросил Карелла.
– Да.
– И отсидел весь срок?
– Да. Мне в ту пору было всего восемнадцать, норовом я был горяч, поэтому освобождения условно, честно говоря, не заслужил.
– Значит, тебя выпустили в 1935 году, верно?
– Да. А в 1936-м я снова сидел, только уже не в Каслвью.
– Где и за что?
– Шесть месяцев на Уокер Айленде за подстрекательство к преступлению.
– И кого же ты подстрекал?
– Я пытался убедить одного малого из банка изготовить на мое имя несколько чеков.
– И каким манером ты его пытался убедить?
– Сказал, что порежу, если он этого не сделает.
– И чем это кончилось?
– Он пошел в полицию, – пожал плечами Спедино. – Чеков я так и не получил, зато заработал шесть месяцев на Уокере.