– Я иду с вами, но заявляю протест, – сказал Рер, надевая пальто.
– Мистер Рер, – заметил Карелла, – мы ведь не в баскетбол играем.
Когда они втроем приехали в следственный отдел, Карелла позвонил Хромому Дэнни и, объяснив ему, что задержал Рера, сказал, что хочет найти и Спедино.
– Зачем? – спросил Дэнни.
– Я хочу, чтобы твой знакомый их опознал.
– А зачем? Они что, отрицают, что участвовали в игре? – Совершенно верно.
– Врут. Я тебе дал точные сведения, Стив. Малому, у которого я это выяснил, обманывать меня было ни к чему.
– Ладно. По-твоему, он захочет прийти сюда и их опознать?
– Не знаю. Он ведь не подозревал, что его рассказ будет передан легавым, понятно?
– Извести его об этом, идет?
– Все равно, по-моему, он не придет, Стив.
– Мы можем его взять насильно.
– Чем подведете меня под монастырь. Кроме того, это не совсем просто.
– Что ты имеешь в виду?
– Если ты захочешь его задержать, тебе придется оформить бумаги на экстрадицию.
– Почему? А где он?
– Он в субботу отбыл в Пуэрто-Рико.
– И когда вернется?
– Весной. После пасхи.
– Здорово, – отозвался Карелла.
– Весьма сожалею.
– Черт с тобой, – сказал Карелла и положил трубку.
Несколько секунд он смотрел на телефон, потом прошел через дверь в решетчатой перегородке и пошел по коридору в так называемое помещение для допросов, где его ждали Хейз и Рер. Отворив дверь с матовым стеклом, он вошел в комнату, сел в торце длинного стола и сказал:
– Я обещал задержать вас недолго, мистер Рер. Сколько вы у нас пробыли? Десять минут?
– Сколько еще...
– Вы можете ехать домой, – сказал Карелла. Рер удивленно воззрился на него. – Идите, вы меня поняли?! Поезжайте домой.
Рер молча встал, надел пальто и шляпу и вышел из комнаты.
В половине третьего дня позвонил детектив-лейтенант Сэм Гроссман. Над Гровер-парком бушевал ветер, его порывы хлестали по забранным решеткой окнам следственного отдела, свистели под карнизами старого здания. Карелла вслушивался в рев ветра, за которым, подобно теплому ветерку, пришедшему откуда-то с юга, звучал мягкий голос Сэма Гроссмана.
– Стив, у меня, пожалуй, есть кое-что, проливающее свет на это убийство топором, – говорил Гроссман.
– Например? – спросил Карелла.
– Например, мотив преступления.
На секунду Карелла замер. Оконные стекла дрожали под новым яростным порывом ветра.
– Что ты сказал? – спросил он Гроссмана.
– Я сказал, что, по-моему, мне известен мотив.
– Мотив убийства?
– Да, мотив убийства. А ты о чем подумал? Разумеется, мотив преступления, а не празднества.
– Извини, Сэм. Это дело...
– Ладно, хочешь слушать или нет? А то у меня и без вас забот полон рот.