– Ничего смешного нет, – сказал Уитсон.
– Я знаю, Сэм, – согласился Карелла. – Давай-ка лучше присядем и поговорим.
– Он полез на меня с топором, – сказал Уитсон, указывая на Айверсона.
Впервые с тех пор, как они вошли в подвал, Карелла и Хейз взглянули на Айверсона не как на подвергшуюся нападению жертву. Если Уитсон был рослым, то и Айверсон был ничуть не меньше. Если Уитсон был способен устроить погром, то и Айверсон ему ничем не уступал. Он сидел на ящике из-под молока, из раны на голове у него сочилась кровь, но от него по-прежнему исходило ощущение мощи и силы, как исходит запах от вышедшего из джунглей зверя. Когда Уитсон указал на него, он поднял глаза, и детективы вдруг почувствовали, как он весь начеку, как полон нервной энергии, которую излучал в той же степени, что и ощущение силы, и поэтому приблизились к нему с опаской, какой никогда бы не испытывали возле раненого человека.
– О чем он говорит, Айверсон? – спросил Карелла.
– Он ненормальный, – отозвался Айверсон.
– Он только что сказал, что вы напали на него с топором.
– Он ненормальный.
– А что это? – спросил Хейз и, наклонившись, поднял с пола топор, который лежал на бетонном полу футах в десяти от того места, где сидел Айверсон. – По-моему, это топор, а, Айверсон?
– Топор, – согласился Айверсон. – Я держу его здесь в подвале и пользуюсь им, чтобы колоть дрова.
– А почему он валяется на полу?
– Наверно, я его там бросил, – отозвался Айверсон.
– Врет, – сказал Уитсон. – Когда он замахнулся на меня топором, я его ударил, и он уронил топор. Вот почему топор и лежит на полу.
– А чем вы его ударили?
– Я схватил кочергу и его ударил.
– Из-за чего?
– Я же только что вам сказал. Он полез на меня с топором.
– Почему?
– Потому, что он подонок, – сказал Уитсон. – Вот почему. Айверсон встал и сделал шаг в сторону Уитсона.
– Сесть! – крикнул Карелла, метнувшись между ними. – Что он хочет этим сказать, Айверсон?
– Не знаю, что он хочет сказать. Он ведь ненормальный.
– Предложил мне двадцать пять центов, – возмущался Уитсон. – Я сказал ему, что он может делать со своими двадцатью пятью центами. Двадцать пять центов!
– О чем ты говоришь, Уитсон? – спросил Хейз и вдруг сообразил, что до сих пор держит в руках топор. Он прислонил его к бункеру с углем, как раз в ту минуту, когда Уитсон снова повернулся к Айверсону.
– Подожди, черт побери! – заорал Хейз, и Уитсон остановился как вкопанный. – О каких двадцати пяти центах ты говоришь?
– Он предложил мне двадцать пять центов за то, чтобы я колол дрова. Я сказал ему, пусть он засунет...