– Что вы здесь делаете? – внезапно раздалось из-за спины, и Личун буквально подскочил на месте. Быстро развернувшись, насколько позволяла его тучная комплекция, он оказался лицом к лицу со школьным военруком.
– Я спрашиваю: что вы здесь делаете? – делая шаг вперед и практически вплотную подходя к биологу, повторил Горбунов. И хотя он был с Виталием Алексеевичем примерно одного роста, учителю биологии показалось, что этот солдафон навис над ним, как занесенный для удара топор. В голове моментально пронеслись все мысли по поводу пропавших детей, которые Личун передумал за сегодняшний день. И внезапно озарило – мысль, которая никак не хотела оформляться, наконец-то вышла на первый план. Он вспомнил, что видел, как в подсобку рядом с кабинетом ОБЖ заходили, по крайней мере, двое детей, которых Волкогонов и Масляев назвали пропавшими. И это можно было бы назвать обычным совпадением: многие дети посещали патриотический кружок «Витязь», который вел военрук. Но и Зоя Родионова, и Толик Шалимов пришли к Горбунову вечером, а продленку они не посещали… Сжавшись в комок, Виталий Алексеевич собрал все душевные силы и выпалил в лицо военруку:
– А вы сами что здесь делаете? – его голос сорвался почти на визг. – Где дети, товарищ Горбунов?!
В лице бывшего военного что-то дернулось, но тут же снова отвердело, еще больше заострив черты.
– Дети? – тихо повторил он, будто эхо. – Сейчас покажу.
Вцепившись в предплечье биолога железными пальцами, военрук потащил его в коридор. Виталий Алексеевич даже не подумал сопротивляться. Как только Горбунов его коснулся, все силы покинули биолога, а в голове воцарилось что-то странное – думать Личун мог, а вот реагировать на мысли – нет. Они просто текли в голове ленивым потоком, и в этом потоке то и дело проскакивало недоуменное: «Наверное, Контуженый вколол мне что-то». Другого логического объяснения рационалист, преподаватель химии и биологии, да и просто вполне здравомыслящий человек Виталий Алексеевич Личун придумать не мог даже в своем текущем, далеком от нормального состоянии.
Но на этом его злоключения не окончились. Военрук тащил Личуна по коридору, пока не остановился перед обшарпанной дверью с блеснувшим в свете неяркой лампочки замком. «Новый замок. Новый!» – взорвалось что-то в мозгу Виталия Алексеевича. Он уже знал, что ожидает его за этой дверью, он уже видел… Всю рациональность и здравомыслие человека, живущего в двадцать первом веке, как рукой сняло. Колени биолога подогнулись, и он бы, несомненно, грохнулся на пол, если бы не железная хватка Горбунова. («Наверное, потом на руке будет гигантский синяк от клешней Контуженого, – вяло подумал Личун, поморщившись от боли. – А впрочем, какая разница, все равно всему конец».) Но до конца было еще далеко.