На его экране по электронной карте расползались значки его боевых машин. Выполняя приказ, одни подразделения выползали на рубеж дороги (юго-восточнее высоты 17,4), другие, расчленяясь поротно, закапывались в землю. Все танки поголовно закапывались в землю самостоятельно, благодаря «отвалам», прикрепленным к нижнему броневому листу. Отвал в обычных условиях имел два стандартных положения – походное и рабочее. В походном положении отвал крепился к днищу боевой машины на автоматизированный зацеп (откреплялся из кабины кнопкой, одним пальцем). В рабочем положении (после отцепа) представлял собой почти классический бульдозерный ковш, с регулировкой угла наклона вперед-назад и вправо-влево от продольной оси машины. С управлением пилотом непосредственно из боевой кабины. В среднем на закапывание одной машины требовалось две-три минуты. Скорость тут зависела скорее от навыков танкиста как бульдозериста, чем от автоматики или характера грунта. При среднем весе боевой машины от тридцати до восьмидесяти тонн любой танк с ковшом мог срезать скалы как кусок масла.
Так что спустя минут пять после занятия позиции машины основной колонны были зарыты в землю, как говорится, по уши. На пологом скате, идущем от линии водораздела в сторону противника, торчали только танковые башни. Остальные, наиболее уязвимые части – корпус, трансмиссия – были скрыты в эскарпе.
Малярийкин тоже закопался. Принцип работы бульдозера он знал, еще будучи автомехаником «наш-ангара». Да и на полигоне Байбулатов неоднократно показывал, как это делается. Так что с окапыванием все прошло оперативно, не хуже, чем у других. После этого, впервые с начала погони оказавшись в неподвижном танке, не мчащемся по шоссе и не трясущемся на ухабах, Малярийкин заглушил двигатель и вслушался в тишину.
Ребята вокруг него, сидя в своих машинах, также не издавали ни звука. Все знали – приближался бой. Иногда звучали короткие переговоры по внутренней связи, но говорили все коротко. Не до болтовни. Над головой хулиганил ветер. Уже довольно прохладный для ранней осени. Возможно, где-то щебетали птицы. Но гермошлем поглощал слабые звуки. Ведь рассчитан он был на гром канонад.
Наконец родная для танковых гермошлемов музыка разлилась над лугом и озером.
Вдали, с направления шапроновской колонны, загрохотали орудия!
Это работали «Васпы».
«Васпы» отрабатывали на все сто, хотя было понятно, что «Изиды» и «Твинсы» головной походной заставы и фланговых разведчиков не представляют угрозы для медленных монстров шапроновского отряда. Особенно на таком расстоянии. Но «Васпы» работали не на поражение. Они просто обозначались. Само наличие «обороны» перед пересечением железнодорожной ветки и шоссе должно замедлить движение шапроновцев, вызвать в их ордере какие-то перемещения (например, перемещение вперед более мощных аппаратов, с более мощным вооружением), а также вызвать замешательство, связанное с анализом и просчетом вариантов. Так и случилось.