Потом с видом полновластного хозяина провел ее в королевский люкс.
– Это единственный такой номер во всем отеле. Балкон выходит в сад, а вечером сюда дует морской бриз. – И плюс к этому: – Здесь единственный во всем здании личный туалет, имеется даже такое французское устройство, чтобы подмываться, понимаете? – И еще одно: – Кровать здесь совершенно потрясающая, спишь как на облаке и все такое. В жизни такого прежде не встречал!
– И здесь я буду жить? – спросила Вики с невинным выражением лица, как у маленькой девочки.
– Ну, я полагал, что мы как-то все это утрясем, старушка. – И у нее не осталось уже никаких сомнений в том, каким именно образом Гарет намерен все это «утрясать».
– Очень любезно с вашей стороны, майор, – пробормотала она и прошла через комнату к телефонному аппарату.
– Это мисс Камберуэлл. Майор Суэйлс освобождает для меня этот номер. Пожалуйста, пришлите горничную перенести его вещи в другой номер.
– Но… – выдохнул Гарет, а она прикрыла трубку ладонью и улыбнулась ему.
– Это так мило с вашей стороны, – произнесла она. Потом, выслушав ответ дежурного администратора, скорбно вздохнула: – Ох Боже мой! Хорошо, если это у вас единственный свободный номер, тогда придется с этим смириться. Уверена, что майору приходилось квартировать и в более неудобных помещениях.
Когда Гарет увидел номер, в который его теперь определили, то изо всех сил попытался вспомнить более убогие и менее комфортабельные квартиры. В китайской тюрьме в Мукдене было попрохладнее, и камера не размещалась прямо над баром, откуда слышался дикий ор, а фронтовой блиндаж зимой 1917 года в Аррасе был более просторный и лучше меблирован.
Следующие три дня Гарет Суэйлс провел в гавани, распивая чаи и виски в офисе капитана порта, выходя в море с каждым лоцманом для встречи любого нового судна, которое заходило на внутренний рейд, разъезжал на рикше по причалам, чтобы побеседовать с капитанами парусных доу и люггеров, старых ржавых пароходиков с еще угольными котлами и более аккуратных новых теплоходов, или ходил на взятой внаем гребной шлюпке по гавани, высматривая подходящий корабль из тех, что стояли на якоре на внешнем рейде.
Вечера он проводил, обхаживая Викторию Камберуэлл, потчуя ее собственным очарованием, лестью и шампанским, к которому она была явно неравнодушна, но обладала стойким иммунитетом к его воздействию. Она слушала его, пила заказанное им шампанское, а в полночь мило извинялась и ловко уклонялась от его попыток прижать ее к своей белоснежной рубашке или помешать ей, вставив ногу, закрыть перед его носом дверь королевского номера люкс.