Дора Лэскомб устало опустилась на стул, - Боже, и когда же этому придет конец, Сэм? - в двадцатый раз спросила она, прекрасно зная, что и на этот раз ответом будет молчание.
Из груди Сэма вырвался тяжелый вздох. Он не сердился на жену. Она только высказала вслух ту же самую мысль, которая вот какую уже ночь подряд заставляла его беспокойно ворочаться с боку на бок на жесткой кровати, где они с женой мирно спали бок о бок вот уже почти тридцать лет.
- А поначалу все было совсем не так, - - продолжала она.
- Знаю, - устало сказал он, промокнув вспотевший лоб.
- Тед сказал, тут все пошло по-другому, как только за дело взялся Джек Шелби.
- Да уж, твой братец верно подметил. Это Джек Шелби привел чужих в наши места. А кто они - преступники, да бродяги! Одна грязь, вот что я тебе скажу. А потом, я слышал, кое-кого из них ищут за убийство в Бристоле!
- Ну, голову даю на отсечение, что всех нас ждет теперь петля за убийство, - напомнила Дора.
- Да уж. Знаешь, жена, мне и саму здорово было не по душе то, что случилось прошлой ночью в Пещере Дракона. В прежние-то времена мы бы этого королевского офицера просто-напросто стукнули, как следует по голове, или связали бы покрепче, да сунули бы подальше, чтоб не совал свой нос , куда не следует. Но чтоб вот так хладнокровно зарезать! Нет, это, брат, не одно и тоже! - покачал головой Сэм Лэскомб.
- Мыслимое ли это дело - убивать беззащитных людей, пусть они даже служат королю! - Дора в ужасе всплеснула руками, подтвердив его худшие опасения. - Только последний мерзавец пойдет на это, но самый страшный грех - убить одного из своих. Куда это годится - оставить людей без крыши над головой, жену - без мужа, детей - без отца. Куда им теперь, беднягам, податься - милостыню просить или на большой дороге грабить?! Большой грех лежит у них на душе, Сэм Лэскомб, а мне до слез стыдно, что и я тут руку приложила, если хочешь знать!
Сэм в бессильной ярости с грохотом опустил на стол могучий кулак. Думаешь, мне это по душе?! Этот проклятый Джек Шелби со своими душегубами запугали всех в нашей округе. Никто не осмеливается рта открыть, не то, чтобы сказать" нет", особенно теперь, когда они подняли руку даже на королевских солдат! Знаешь, мне страшно, боюсь я, что их теперь и не остановишь! Неужто они испугаются горстки запуганных деревенских рыбаков да пастухов? Приходят сюда, как к себе домой, пьют, едят в три горло, да ещё ни за что не платят! У всех тащат, что плохо лежит! А знаешь, я слышал, что в ту проклятую ночь, что они убили Тома, да сожгли его ферму, убивцы не побрезговали да изнасиловали саму Мэри и их старшую дочку!