- Хорошо, я подожду, - мягко сказала Рея, - Но если она спит, зачем будить ее? Ведь я уже никуда не денусь.
- Люсьен, это ты? - раздался приглушенный голос из-за портьер, закрывавших высокие окна.
Рея с отцом резко обернулись, вздрогнув при звуке этого хорошо знакомого им голоса. Приглядевшись, они увидели, что длинные бархатные шторы подняты и на низком подоконнике свернулась клубочком закутанная в ночную рубашку неясная фигура.
- Рина? Кто тебе разрешил встать? Разве можно сидеть вот так, в одной рубашке, да ещё когда камин потух?! И конечно же, с босыми ногами! Ты, верно, сошла с ума, моя дорогая! - проворчал Люсьен, но в голосе его, когда он устремился к жене, звучало искреннее беспокойство.
- Ты просто вылитый Роули, вечно брюзжишь и переживаешь из-за всякой чепухи! - хрипло отозвалась герцогиня все ещё простуженным голосом, - Что плохого в том, что я сидела тут и любовалась восходом солнца? Думаю, сегодня день будет пасмурный. Надеюсь, твоя поездка в Бат прошла удачно? Напрасно ты не взял с собой Баттерика. Более верного глаза на лошадей, по-моему, нет ни у кого. Как я рада, милый, что ты вернулся, я так скучала по тебе, - пробормотала герцогиня, протянув руку герцогу.
- Тебе уже лучше? - с тревогой в голосе спросил он, ласково накрыв её хрупкую ладонь своей рукой и став так, чтобы герцогиня не увидела, кто стоит у него за спиной.
- Да, немного. Ты же видишь сам, голос почти вернулся, - она слабо хихикнула, но смешок тут же сменился резким, лающим кашлем. - А кто это с тобой? Мне показалось, я слышала шепот. Если это ты, Роули, можешь сама пить это Особое Лекарство миссис Тэйлор, - ворчливо предупредила герцогиня, но когда от предполагаемой Роули не донеслось ни звука в ответ, она вздрогнула и принялась нетерпеливо вглядываться в полутемный угол за спиной герцога. - Роули?!
Люсьен сделал шаг в сторону, чтобы бледные лучи утреннего солнца проникли в комнату, и позволил подойти все ещё закутанной в накидку Рее .
- Мама!
Герцогиня Камаре застыла, как будто превратившись в камень.
- Рея, - пролепетала она, но пересохшие губы только слабо шевельнулись, не пропуская ни звука.
Через мгновение Рея Клер уже рухнула на колени перед матерью, прижав заплаканное лицо к её груди и чувствуя, как мать прижала её к себе так хорошо знакомым с детства жестом. Сабрина Доминик, не замечая, как трясутся от волнения руки, гладила золотистые волосы любимой дочери. Потом, обхватив ладонями её лицо, повернула его к свету и жадно вгляделась в эти неповторимы голубые, как фиалки, глаза, точную копию её собственных.