— Что значит — ухожу? Меня здесь и не было.
— Не было, сэр, — тотчас согласился Луис.
Рэйнберд одобрительно кивнул и выскользнул за дверь, прикрыв ее за собой. Несколько секунд Луис оцепенело смотрел на дверь, а затем с облегчением шумно выдохнул. Подмышки у него намокли, белая рубашка прилипла к спине. Еще через несколько секунд он поднял с пола пирожок, смахнул с него пыль и продолжил прерванное занятие. Девочка по — прежнему сидела неподвижно. Чем Рэйнберд — именно Рэйнберд! — сумел приворожить ее, было загадкой для Луиса Трантера.
* 7 *
Без четверти час — прошла целая вечность с тех пор, как Чарли проснулась, — послышался короткий зуммер, и дверь открыл Дон Джулз в тренировочной бейсбольной фуфайке и заношенных вельветовых брюках. Он взглянул на нее отчужденно и без особого интереса.
— Пошли, — сказал он.
Чарли направилась к выходу.
* 8 *
День был прохладный, ясный. В двенадцать тридцать появился Рэйнберд; он с удовольствием шел по еще зеленой траве по направлению к Г — образным конюшням с их темно — красными стенами — цвета спекшейся крови — в яркую белую полоску. По небу медленно скользили легкие облачка. Ветерок колыхал рубашку.
Если уж помирать, лучше дня не придумаешь.
В конюшнях он отыскал каморку старшего грума. Он показал ему свое удостоверение с грифом «А».
— Да, сэр? — вопросительно посмотрел на него Дрэббл.
— Очистить помещение, — сказал Рэйнберд. — Всем. Пять минут.
Грум не стал спорить или возмущаться, и если он несколько побледнел, загар скрыл это.
— Лошадям тоже?
— Только людям. Через задний выход.
На Рэйнберде было солдатское хэбэ, которое они во Вьетнаме иногда называли «конговкой». Из кармана брюк — огромного, глубокого, с клапаном — он извлек увесистый армейский пистолет. Старший грум воспринял это без удивления, как должное. Пистолет уткнулся дулом в пол.
— Что, сэр, ожидается заварушка?
— Все может быть, — спокойно сказал Рэйнберд. — Пока не знаю. В общем, давай, папаша.
— Надеюсь, с лошадьми ничего не случится, — сказал Дрэббл.
На это Рэйнберд улыбнулся, подумав: «Она тоже надеется». Он видел, как она смотрела на лошадей. Нет, не зря здесь всюду надписи «Не курить»: охапки сена, сложенные в простенках, сеновал, заваленный набитыми тюками, и дерево, дерево… только спичку поднеси.
Как на пороховой бочке.
Ничего, с тех пор как он все меньше и меньше стал дрожать за свою жизнь, он сиживал и не на таких бочках.
Опять подошел к выходу и выглянул из-за двустворчатой двери. Ни души. Он повернул обратно, к стойлам, вдыхая сладковатый острый полузабытый запах лошадей.