Вкус крови на губах, моё тело невесомое и лёгкое, оно лежит на мостовой у поребрика – кто его положил сюда? Как я здесь оказался?
Перед глазами туман, и сквозь него я вижу фигуры вдалеке. Я вижу как расплывается в воздухе рука лысого и его указательный палец уже выходит наружу из глаза Мальца, а вслед за ним вырывается фонтан крови. Малец медленно летит лицом вниз на мостовую, а вместо глаза у него кровавая багровая дыра. На мостовой уже лежат трое костоломов Мальца – шея одного из них вывернута под неестественным углом, изо рта толчками вытекает тёмная струя крови. У другого вырвано горло – сбоку, там где шла артерия, теперь висят лохмотья алого мяса. С двух сторон на лысого налетают Нырок и Логопед – лысый разворачивается на месте, широко расставляет руки, и вот Нырок и Логопед сталкиваются лбами, а в горло им уже одновременно впиваются оба локтя лысого и раздаётся противный скользкий хруст. Но сзади на лысого уже обрушивается Волкодав, и лысый падает под ним, а Волкодав валится на него – сто двадцать пять килограмм сплошных мышц и сухожилий. Голова моя смотрит чуть вверх, поэтому мне не видно что там происходит, но что-то смачно чавкает, снова раздаётся хруст, и вот лысый уже на ногах, с его руки стекает кровь, а Волкодав всё ещё лежит на мостовой.
Но я же старший? У меня же «Гроза» – у одного меня. И рука у меня по-прежнему в кармане, а палец лежит на курке, как и положено по инструкции. Надо только приподнять дуло и нажать на спуск – пуля пробьёт брезент кармана.
Я резко поднимаю дуло спецпистолета в кармане, но вдруг лысый исчезает и оказывается чуть сбоку, я перевожу дуло и стреляю, но он оказывается уже надо мной и в крохотную долю секунды я успеваю разглядеть спокойные стальные глаза и окровавленную руку с расставленными пальцами, поднятую для удара. И мир взрывается радужной пеленой и уходит, растворяясь в вечном покое непонятного цвета, неизвестной формы, невозможного звука и небывалого запаха. Навсегда.
* * *
Москва. 25 мая 1990 года.
– Значит он спокойно ушёл, и ваши люди ничего не смогли сделать?
– Товарищ генерал-лейтенант, но…
– Без «но». Я прочёл ваш письменный отчёт, ничего нового вы мне не скажете, правильно? У меня не укладывается в голове как восемь – я подчёркиваю! – восемь тренированных боевиков элитного разведкорпуса могут упустить одного – подчёркиваю! – одного агента, пусть даже сильного агента американской разведки? Что вы молчите, отвечайте, Плеханов.
– Товарищ генерал-лейтенант, вы правы, мне больше нечего добавить. – Плеханов развёл руками. – Я потерял восьмерых лучших людей – пятеро погибли сразу, двое скончались в реанимации госпиталя, один, по кличке Нырок, остался навсегда парализованным. Если бы он потерял ещё и речь, мы бы вообще ничего не узнали о случившемся. Мне нечего больше добавить, я готов завтра представить рапорт об отставке!