– Ты художница? – удивилась Яна.
– Да – кивнула Мышь. – Алёна Меньшова, может слышала?
Яна призадумалась. Нет, конечно художников она не знала и вообще не интересовалась этим, но зато подумала, что Мыши определённо намного больше лет, чем могло показаться сначала.
– Тут нас трое художников – я, Кельвин и Вуглускр. – продолжала Мышь.
– Кто-кто?
– Ну ты их не знаешь, они вечером придут. Тебе у меня нравится?
– Нравится – искренне улыбнулась Яна.
– Ну живи – улыбнулась в ответ Мышь. – Только у нас с хавчиком проблемы.
– С чем?
– Ну с едой. Цивильная ты какая-то, не системная.
– Чего? Какая?
Мышь вместо ответа засмеялась. Смех у неё был звонкий, но смотрела она при этом куда-то в пространство, вверх, и это было странно.
– Слушай, Мышь, а ты не знаешь что нужно чтобы в театральное училище поступить?
– О, – Мышь поглядела на Яну с уважением, – Это тебе надо у Кельвина спросить вечером, он поступал когда-то.
– И чего, не поступил?
– Поступил, поучился и ушёл.
– А почему?
– Каждому своё. – Мышь пожала плечами.
Они помолчали. Яна оглядывала просторную кухню – действительно, в углу стояла картина без рамы, на ней было что-то непонятное – какие-то закручивающиеся спирали, узоры. Под картиной сидел малыш лет двух, не больше. Он тихо перебрасывал в руке старую ободранную деревянную ложку и весело поглядывал на сидящих в кухне.
– А это кто? – спросила Яна.
– Бэбик? Это Мелкий. Мой бэбик.
– Твой? А отец где?
– Рольф? Его нет. – сказала Мышь.
– Сбежал, сволочь? – неожиданно вырвалось у Яны.
– Не, умер от передоза.
– Извини… – прошептала Яна. – От наркотиков?
– От черняшки – ханкой ширялся, – ответила Мышь.
Яна помолчала.
– А ты?
– А что я? Мне не привыкать, я так уже трёх своих похоронила. Хорошо хоть Вуглускр у меня в этом смысле лапочка, кришнаит.
– Нет, в смысле, ты сама – не того?
– Черняшкой двигаться? Нет, я ещё пожить хочу. – Мышь вдруг быстро взглянула на Яну. – И кстати учти, на этой вписке закон – опиюшников выписывают пинками, так что не вздумай сюда приносить чего.
– Да ты что? – обиделась Яна. – Я не наркоманка и не забулдыга какая-нибудь.
Она вдруг вспомнила в каком состоянии её вчера привели сюда и осеклась.
– Нет, Дамка, я на всякий случай предупредить – тут все знают. Вайн всегда на ура, ганжа курим, колёса только если по праздникам, винтовых не приветствуем, а опиюшников, которые чёрным, медленным двигаются – вышвыриваем с лестницы.
– Я ничего не поняла.
– Ой, боже! Перевожу для цивилов – выпивку носить можно и нужно, марихуану курить можно, таблетками не закидывайся особо, первитин не вари, или потихоньку, чтобы массового винтилова не устраивать, а если что-нибудь маковое принесёшь – ханку там или героин, то можешь забыть этот адрес, помирай где-нибудь на других вписках, хватит на мой век трупов.