Яна помолчала.
– Да ты не грузись, всё нормально, это я так, профилактическую работу веду, – сказала Мышь.
В углу напротив сидели Ёж и какой-то наголо бритый парень. У Ежа в руках откуда-то появилась гитара, и он медленно дёргал струны.
– Спой «яйца»! – попросили вдруг две девицы, сидевшие за столом и нанизывающие бисеринки на нитку.
– Как вы задолбали со своими яйцами, – вздохнула Мышь, – откуда у меня на вписке берутся панки?
– Я не панк, я хиппи! – запротестовал Ёж, – Это Космос панк.
– Да все вы хороши. – Мышь встала и вышла из комнаты.
Ёж ещё раз перебрал струны и хитро спросил:
– Значит «яйца»?
– «Яйца!» – хором закричали девчушки за столом и к ним присоединились ещё двое парней, и даже кажется бэбик что-то гугукнул.
Ёж ухмыльнулся, с важным видом перебрал струны и начал отбивать жёсткий ритм – раз, два, три, четыре…
О, стыд и срам – я ходил по дворам,
Переулками славы, аллеями гордости,
Одинокий мент попросил документ
И повесился от безысходности –
Бум! Бум! Бум! Все мы яйца в инкубаторе!
Бум! Бум! Бум! Все мы яйца в инкубаторе!
Бум! Все мы яйца-а-а-а!
Припев повторяли хором, подключилась даже Яна, а бэбик радостно колотил ложкой по своём матрасу. Но дальше вышла заминка – Ёж забыл слова, да и никто тоже не смог вспомнить, поэтому припев повторили ещё раза три, с каждым разом всё громче и громче, пока наконец не вернулась Мышь.
– Эй, вы, децибелы, вы прекратите наконец? – она повернулась к Яне. – Понимаешь, вчера принесли эти гаврики новую песню, всю ночь орали. Космос под утро всё-таки слинял, а песня осталась.
– Так это его песня? – догадалась Яна.
– Агы! – радостно хихикнул Ёж. – Он же у нас поэт-песенник, блин!
– А что он ещё написал? – спросила Яна.
– Да много чего. Песни у него панковские, стихи.
– Ну спой ещё что-нибудь! – попросила Яна.
– А чего спеть-то? – растерялся Ёж.
– Про Ленина спой. – усмехнулась Мышь.
– А, точно! – обрадовался Ёж и громко объявил, – Исполняется революционный факстрот-кадриль про тусового чувака Ленина!
Ёж подёргал струны, словно проверяя, хорошо ли они держатся, и запел:
Семнадцатый год, некайфовое время,
Голимый и тухлый бардак
Но вышел братушка с кликухою Ленин –
Тусовый, отвязный чувак.
Он встал на поребрик и двинул телегу,
Что царь – обломист и урод
Буржуи ваще задолбали и нефиг
Динамить свободный народ.
Семнадцатый год, некайфовое время
Облом и гнилая пурга.
Да здравствует Ленин! Да здравствует Ленин!
Тусовку повёл на врага!
Все захлопали, а Яна даже закашлялась от смеха.
– Ой, чего я вспомнила! – закричала она, – Ёж, а… один там короче написал стих про параноика!