, чтобы ты двигался дальше».
Алек вытер слезы, испытывая стыд за то, что плакал на глазах у своего друга, когда медленно осознал его присутствие.
«Я не знаю, смогу ли», – сказал он.
«Чтобы хотеть жить, у тебя должна быть причина, цель», – ответил Марко. – «Воля. Разве ты не можешь найти причину? Цель? Нет ни одной причины, чтобы жить?»
Алек пытался думать, но его мысли были размыты, голова кружилась. Он постарался сконцентрироваться, но ему было сложно думать о чем-то одном.
Алек посмотрел на землю, на которую рассвет отбрасывал красные тени, и у него перед глазами промелькнула вся жизнь. Его переполняли воспоминания об их детстве с Эштоном, когда они играли вместе; о том, как он бил по стали в кузнице отца; о готовке матери; о счастливых временах в его деревне, когда казалось, что они будут жить здесь вечно. Жизнь была идеальна и казалось, что такой она будет всегда. Пока не вторглась Пандезия.
От это последней мысли что-то постепенно начало выкристаллизовываться в его голове. Алек начал вспоминать последние слова Эштона, вспомнил взгляд в его глазах, прикосновение руки брата, сжавшей его запястье.
«Отомсти за меня».
Это было нечто большее, чем слова. Это был приказ. Жизненный приговор. Взгляд в глазах брата в тот момент, свирепость, которую он никогда раньше не видел, все еще преследовали Алека. Это было так не похоже на Эштона, который никогда не потворствовал жестокости или мести. Тем не менее, в момент своей смерти он этого хотел больше, чем кто-то чего-то хотел на памяти Алека.
Пока слова Эштона снова и снова звучали в голове Алека, словно колокольный звон, Алек начал слышать их как заклинание. Они разожгли огонь, который побежал по его венам. Алек отвел взгляд от могил, от своей деревни и посмотрел на горизонт, в сторону Пандезии.
Они заставили его подняться.
Алек смотрел на горизонт красными от слез глазами и на смену его грусти постепенно пришел гнев. Стоять было приятно: это позволило жару гнева пульсировать в нем до тех пор, пока он не прошел даже к кончикам пальцев. Это был гнев, рожденный целью, желанием убивать, потребностью в возмездии.
Алек повернулся и посмотрел на Марко, почувствовав, как его мускулы, которые он многие годы развивал, стуча по наковальне, налились. Он понял, что у него на самом деле кое-что осталось в этом мире. У него есть сила, знание оружия и желание воспользоваться и тем, и другим.
«У меня на самом деле есть причина», – наконец, ответил Алек. – «Есть кое-что, ради чего я должен жить».
Марко вопросительно посмотрел на него.
«Смерть», – продолжал Алек. – «Я должен найти пандезианцев, которые убили мою семью, и заставить их вкусить ту же смерть».