Кира обняла Лео, не в силах отказаться от его компании. Ее утешала мысль о том, что волк к ней присоединится, потому что она очень скучала по нему. Кроме того, ей может понадобится еще одна пара глаз и ушей, и нет никого, преданнее Лео.
Готовая, Кира оседлала Андора, и люди ее отца расступились. Они держали факелы в знак уважения к ней вдоль всего моста, отгоняя ночь, освещая для девушки путь. Кира увидела темнеющее небо и дикую местность перед собой. Она ощутила волнение, страх и, больше всего, долг, цель. Ее ожидало самое главное путешествие в жизни, путешествие, на кону которого стоит не только ее личность, но и судьба всего Эскалона. Ставки были очень высоки.
Ее жезл висел на одном плече, лук – на другом, рядом были Лео и Диердре, под ней находился Андор. И все люди ее отца наблюдали за тем, как Кира верхом на Андоре направилась к городским воротам. Сначала она ехала медленно – мимо факелов, мимо людей, чувствуя себя так, словно отправляется навстречу своей мечте, своей собственной судьбе. Кира не оглянулась, не желая терять решимость. Люди ее отца затрубили в рог – рог отправления, звук уважения.
Кира собралась пнуть Андора, но он опередил ее. Сользор начал бежать – сначала рысью, затем галопом.
Через несколько минут Кира уже неслась через снег, через ворота Аргоса, через мост в открытое поле. В ее волосах играл холодный ветер, и впереди девушку не ожидало ничего, кроме длинной дороги, диких созданий и опускающейся темноты ночи.
Мерк бежал через лес, скатываясь вниз с грунтового склона, лавируя между деревьями. Листья Уайтвуда хрустели у него под ногами, пока он бежал со всех ног. Он смотрел вперед и видел отдаленные шлейфы дыма, заполнившие горизонт, заслоняющие кроваво-красный закат. Мерк чувствовал, что у него мало времени. Он знал, что девушка находится где-то там, возможно, именно в этот момент ее убивают, а он не может заставить свои ноги бежать быстрее.
Казалось, что убийства сами находили его. Он встречал их на каждом повороте, каждый день, так же, как других людей зовут домой на ужин. «У него свидание со смертью», – говорила его мать. Эти слова звучали в голове Мерка, преследовали его большую часть жизни. Неужели ее слова накликали на него беду? Или же он родился с черной звездой над головой?
Убийства для Мерка были естественной частью его жизни, как дыхание или прием пищи, независимо от того, для кого он это делал или как. Чем больше Мерк думал об этом, тем большее отвращение испытывал, словно хотел извергнуть всю свою жизнь. Но в то время как все внутри него кричало ему развернуться и начать новую жизнь, продолжить свое паломничество в Башню Ур, он просто не мог этого сделать. Жестокость снова призывала его, и теперь было не время игнорировать этот призыв.